Купец Демидов – служитель Мельпомены

“Тверские губернские ведомости” высоко оценили его исполнительское мастерство в этом спектакле, а также отметили хорошую игру 3.А. Энгель-Брехт /Елена/ и И.Н. Леонова-Ленского /Агишин/.
Играли этот спектакль всегда с большим удовольствием. Но однажды с В. Демидовым произошел казус в сцене, где он подносил бриллианты Елене. Язык у него запнулся, и он брякнул: “Не Вы их красите, а они Вас”, – вместо “Не они Вас красят, а Вы их”. Заметив грубую оплошность, он сразу же исправился, но публика отреагировала на это безудержным хохотом. Зинаиду Александровну, игравшую Елену, всю передернуло, и на ее глазах показались слезы. И актерам потребовалось огромное напряжение, чтобы справиться с волнением. Что чувствовал В. Демидов в это время –  не поддается описанию. Он всё же взял себя в руки и провел все последующие сцены собранно и превосходно. А доброжелательные зрители от души их благодарили за проявленный профессионализм и выдержку. После того как опустили занавес, в зале раздались возгласы: “Демидова! Демидова!!!” Он подошел за кулисами к Зинаиде Александровне и стал ее приглашать на выход. Она ему ответила: “Вас вызывают”. Демидов возразил, что без нее не выйдет. Занавес в это время подняли, и они вдвоем раскланялись перед почтеннейшей публикой. Потом вызывали всех участников этого спектакля и долго аплодировали им.
Василий Демидов решил извиниться перед Зинаидой Александровной и зашел к ней в гримерную. Там у нее находилась Ольга, ее сестра, перед которой он всегда почему-то чувствовал себя неуверенным, скованным. Он ей однажды уже предлагал участвовать в водевиле, но она с какой-то гордыней ответила ему отказом. В. Демидов, чувствуя себя неловко, пытался объясниться, но Ольга прервала его монолог и заявила, что Зинаида Александровна играть с ним больше не будет. Та же сидела подавленная, опустив голову, и ему ничего не оставалось, как покинуть гримерную. Придя к себе домой, он всё же решил, что в Пасху сходит к ним с визитом: всё равно – не выгонят же.

Еще зимой 1898 года Николай Никифорович и Леонов обратили внимание на пьесу А.Н. Островского “Свои люди –  сочтемся!”. Эта первая крупная комедия великого драматурга в 1849 г. была предложена на суд ценителей литературы и искусства. Прогрессивная общественность восприняла ее как начало новой эры в русской драматургии, продолжающей и развивающей традиции Фонвизина, Грибоедова и Гоголя. На чтении комедии у историка Погодина присутствовал Н.В. Гоголь, своим положительным отзывом о комедии укрепивший растущую славу молодого драматурга. Но, подвергнутый надзору полиции в связи с публикацией пьесы на страницах журнала “Москвитянин”, А.Н. Островский вынужден оставить службу в Коммерческом суде. И лишь после многочисленных мытарств и исправлений пьеса нашла свое воплощение на сцене Александринского театра в Санкт-Петербурге 16 января 1861 г., а затем и в Малом театре в Москве 31 января 1861 г.
Формулируя свое новое направление в драматургии, Островский писал Погодину таким образом: “Взгляд на жизнь в моей первой комедии мне кажется молодым и слишком жестоким, пусть лучше русский человек радуется, видя себя на сцене, чем тоскует. Исправители найдутся и без нас. Чтобы иметь право исправлять народ, не обижая его, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее, этим-то я теперь и занимаюсь, соединяя высокое с комическим”.
Поначалу работа над этой пьесой в Драматическом кружке шла довольно трудно, о чем упоминает в своем дневнике и сам В. Демидов, репетировавший Подхалюзина. Порученная роль ему откровенно не нравилась. Надо было играть подлеца, а у него всё ассоциировалось с сыгранным уже образом Андрюши Белугина. Николай Никифорович нервничал, и это передавалось исполнителям ролей. В довершение всего Демидов с Морозенковым допустили непростительную бестактность по отношению к Николаю Никифоровичу, опоздав на репетицию из-за концерта, на котором они были в Благородном собрании. Возмущению Н.Н. Федорова не было предела, он распустил всех присутствовавших на репетиции, бросил всё и уехал в Крым, так и не повидавшись с ними.
В. Демидов глубоко и искренне раскаивался в содеянном и, чтобы как-то сгладить свою вину перед Николаем Никифоровичем, взвалил все заботы по подготовке спектакля на себя, активно включившись в работу.
8 апреля 1898 года спектакль “Свои люди – сочтемся!” был представлен на суд вышневолоцкого зрителя. В этот вечер артисты-любители показали всё свое умение. А. Морозенкова и Н. Красильникова вызывали по несколько раз. Неподражаема в своей роли была Августа Михайловна Воскресенская.
Обо всём этом тепло было пропечатано в “Тверских губернских ведомостях”.
На спектакле был отец 3.А. Энгель-Брехт Александр Карпович. Василий Демидов решил воспользоваться этим и нанести им визит, чтобы увидеть Зинаиду Александровну. Он не скрывал, что встречи с ней ему были приятны, а играть вместе в спектакле тем более. И вот во время Пасхи он нанес им визит.
При встрече он спросил Зинаиду Александровну, будет ли она на спектакле “Свои люди – сочтемся!” 19 апреля? Она ответила: “Не знаю, как папа”, – и взглянула многозначительно на Александра Карповича. Тот в свою очередь спросил Демидова: “А Вы будете у нас на танцевальном вечере в Благородном собрании?” Демидов ответил, что не сможет, потому что у них будет репетиция, и стал раскланиваться.
Зиночка ему:
– Ну, желаю вам успеха, чтобы Вас много, много раз вызывали, одного... /“с ударением, шельма, сказала“/.
– Да нет, теперь вызывать не будут, – ответил Демидов.
– Конечно, – засмеялась она, – потому что я не играю – значит, успеха не будет.
Александр Карпович воскликнул: “Ого! Какого она о себе мнения!” Демидов расцвел в улыбке. Ему стало легко и спокойно на душе.
Спектакль “Свои люди – сочтемся!”, предложенный в репертуар Николаем Никифоровичем, пользовался большим успехом у зрителей. Ведь исполнители ролей, по сути дела, рассказывали о нравах и обычаях своего купеческого сословия. Им это было близко и понятно.
Николай Никифорович, слыша слова одобрения за удачный выбор пьесы, оттаял душой и вновь с головой окунулся в театральные будни: изготовление декораций и костюмов, поиски реквизита и мебели, деловые встречи. С Демидовым у них опять наладились добрые и доверительные отношения.

Василий Демидов обладал исключительным даром заражать приглашаемых им людей творческим идеями. Он умел убеждать артистов-любителей играть ту или иную роль в интересах всего коллектива. Его убеждения и постоянные находки в выстраивании интересных мизансцен говорили о незаурядных режиссерских способностях Демидова. Николай Никифорович всё чаще поручал ему организацию и проведение репетиций. В. Демидов выезжает в Москву и Санкт-Петербург на просмотр спектаклей и пытается более глубоко вникнуть в технологические процессы театрального производства. Театр становится большей частью в его жизни. Родители и близкие ему люди понимают серьезность его увлечения и не препятствуют ему в этом.
Летом 1898 года, завершив продолжительную оздоровительную поездку в Крым и на Кавказ, получив массу впечатлений и хорошо отдохнув, Василий Демидов с удвоенной силой окунулся в подготовку новых спектаклей.
Уже 8 июля подготовил “Медведя” А.П. Чехова, где играл Луку, затем “Старое старится – молодое растет”. Следом выпускает “Mотю” – сам в роли Сакердона.
27 сентября поставили “Не всё коту масленица”. Демидов сыграл Ипполита, а в “Денщике” – Хвостикова.
15 ноября показали вновь А.Н. Островского – “Доходное место”, где Демидов репетировал роль Вышневского, но из-за болезни не смог ее сыграть. И всё же в день спектакля он, недомогая, вышел в небольшой роли Малкина.
Все члены Драматического кружка высоко оценили творческий вклад Василия Григорьевича Демидова и по предложению Николая Никифоровича Федорова устроили в его честь БЕНЕФИС.
Подготовили для виновника торжества “Ворону в павлиньих перьях”. Потрясающая игра В. Демидова, его панталоны вызывали у зрителей неописуемый успех. Фурор! А ассистировали ему в этом спектакле несравненные Анненковы из Бологого. Зрители бисировали и вызывали несчетное количество раз. Пьеса всем понравилась, а спектакль прошел весело и задиристо.