В те времена центр города был весьма привлекателен для горожан, ибо здесь предоставлялись совершенно разные услуги для заполнения досуга – как для пассивных самостоятельных прогулок по набережным, так и активных – спортивных.
Так, человек мог выйти на набережную у гимназии, а также туда, где на канал выходит улица 9 Января, можно было сесть на катер «Лихославль» или «Торжок» и прокатиться до самого водохранилища.
А то, перейдя дамбу, отправиться погулять по лесу берегом водохранилища до Сердюковского дома. Катер, особенно в выходные дни, далеко не пустовал, а в будние – использовался как транспортное средство для горожан, живших вдоль реки. По пути следования были деревянные причалы на следующих остановках: на Цнинской набережной у швейника (теперь «Аэлита»), у 5-й Пролетарской у висячего моста, в затоне перегороженного русла реки у самой плотины. Можно было отправиться в городской сад и предаться там разнообразным развлечениям.
Можно было пойти в музей; правда, мне он помнится таким суровым учреждением, хотя интересным. Поднявшись по крутой лестнице на 2-й этаж, сразу же в коридоре можно было познакомиться с археологическими находками. Ребятня часто останавливалась около витрин с этими экспонатами и пыталась понять, что такое лежит под стеклом и как можно пользоваться этим. В музее висел темно-коричневый портрет М.И. Сердюкова, дореволюционные открытки с видами города (что очень привлекало). Нужно сказать, что дореволюционный отдел музея был относительно скупой, а львиную долю занимали экспонаты, связанные с революцией, гражданской войной и дальнейшим установлением советской власти, рассказывалось об именитых людях и предприятиях советского Волочка. Почему-то очень привлекала модель Вышневолоцкой ГЭС на Ново-Цнинском канале. Экспозиция, связанная с Великой Отечественной войной, была относительно слабо разработана.
Можно было отправиться в театр. О, это было очень зрелищное мероприятие, особенно для ребенка! Первый раз я туда попал на сказку Шварца «Два клена» и вышел в абсолютном шоке. Хотя мать неоднократно пыталась спрашивать о впечатлениях, я никак не реагировал до дома. Только там, когда отошел после чая, меня вдруг прорвало. Я говорил о здании театра, как медленно погас свет в зале, как распахнулся занавес – и началось волшебство. Суть сказки я даже не совсем понял и запомнил, зато феерия света и цвета сцены, декорации, костюмы, актерская игра просто заворожили и увели в состояние абсолютной эйфории. Обо всем этом я рассказывал взахлеб, с мощными эмоциями, мимикой и жестами, а закончилось тем, что я уговорил мать назавтра идти в театр вторично. Так повторялось несколько выходных подряд. Второй просмотр связан с «Аленьким цветочком» Аксакова, произведшим не меньшее впечатление. Всё закончилось тем, что, учась в младших классах школы №3, я записался в театральный кружок. Моей первой ролью стала Лягушка-квакушка в «Тереме-теремочке». Для этой роли мне из марли сшили какой-то зеленый лягушачий костюм с шапкой. Потом с матерью отправились в цех елочных игрушек за маской. Там, к моему ужасу, маски лягушки не оказалось, а были только маски волка, зайца, лисы, медведя, колобка. Лишь после долгих-долгих уговоров удалось договориться с мастером, чтобы он сотворил из маски Колобка лягушку (потом такая маска и поступила в продажу). Вот так началась моя артистическая карьера. Звонким голосом, первым залезая в теремок, я отвечал на вопрос: «Кто, кто в теремочке живет?» – «Я, лягушка-квакушка». Эту сказку мы показывали в школе, на сцене клуба имени Кирова завода «Дубитель», в детсаду на 4-й Пролетарской, еще где-то. Позднее в театр мы ходили не только на спектакли, но и на танцы, которые всегда организовывали после представления на втором этаже в просторном фойе. Можно было пойти и в кинотеатр. Их было тогда в Волочке десять: «Звезда», «Летний» (в горсаду), во Дворце пионеров, в клубах К. Маркса, «Авангарда», ДОЗа, «Дубителя» и в старом здании военкомата на Цнинской набережной (за тюрьмой, в одноэтажном кирпичном здании). Кстати, именно оттуда отправляли мобилизованных на вокзал, когда началась Великая Отечественная война. А позднее, в 60-е, открылся кинотеатр «Родина».
Главным городским театром считался кинотеатр «Звезда», располагавшийся там, где долгое время находился клуб ОЭЗ (Опытно-экспериментального завода), а сейчас офис «Билайн» и кафе «С пылу с жару», вечерне-ночная дискотека. «Звезда» – это один из первых «синема» в области, и появился он благодаря деятельности лесопромышленника Петрова, который то ли в столицах, то ли за рубежом увидел «синема» и был настолько им очарован, что решил подарить его родному городу. Вход в кинотеатр был с Казанского (проспекта Ленина), в центре здания на уровне второго этажа висела большая красная звезда. Говорили, что делали ее на заводе «Красный май» из того же рубинового стекла, что и звезды над Московским Кремлем. В фойе кинотеатра, как было принято в те времена, исполнялась легкая музыка до начала сеанса, здесь же можно было почитать газеты и журналы и купить что-то в буфете, находившемся прямо в фойе. Но меня-то поражала прежде всего одна вещь: на стенах висели картины большого формата (видимо, и написанные на вышневолоцкой земле), одно полотно намертво врезалось в память. Это была картина художника Кившенко, на которой изображена охотничья сцена, момент ожидания зверя. Рядом висело полотно с изображением леса, других сюжетов я не помню. Лишь после постепенного приобщения к культуре люди попадали в зрительный зал на сеанс. Сначала всегда демонстрировалась хроника жизни страны и уже потом художественный фильм.
Но мое первое знакомство с искусством кино состоялось не здесь, а в Доме пионеров (там, где сейчас школа искусств), куда мать впервые привела меня для знакомства с кино. Вход был с угла проспекта Ленина и Московской, здесь же находилась и билетная касса. Слева за дверью была раздевалка, после которой попадали в большое, вытянутое, не очень освещенное пространство то ли вестибюля, то ли зала с дверями разных пионерских студий. Сам кинозал находился на 2-м этаже. Попасть туда можно было, пройдя этот коридор, в правом углу и середине которого были лестницы. Перед кинозалом на площадке небольшого коридорчика стояло чучело огромного медведя. В зале была хорошая акустика, на потолке – расписанный пионерской тематикой плафон и вентилятор, закрытый большой полусферической конструкцией. Мы с матерью пошли по центральному проходу и сели где-то в центре зала, я приготовился к чему-то небывалому. Сеанс начинался с кинохроники. Когда пошла заставка, на которой показался паровоз, надвигавшийся на зрителей, я не выдержал, выскочил в проход и пустился бегом из зала (ну точь-в-точь как в повести Лагина «Старик Хоттабыч»). Вылетел в коридор, и, бросившись бегом, вдруг впереди увидел медведя, и тут же понял, что попал в западню, и разразился таким ревом, что киносеанс прекратили. Из зала высыпал народ, вместе с матерью стали меня успокаивать, но процесс успокоения шел очень медленно, и в себя я пришел только дома, грызя что-то сладкое на коленях у бабушки. Так состоялось мое первое знакомство с десятой музой, но впоследствии киноискусство очень многое дало для моего духовного развития.
Открытие кинотеатра «Родина» стало истинным подарком городу. В вестибюле было уже две кассы, слева и справа постоянно вывешивались афиши будущих фильмов, а за входными дверями открывалось центральное празднично-нарядное фойе, где можно было посидеть перед сеансом, послушать музыку, пройти вниз, очутиться в мини-оранжерее, можно было посетить буфет, почитать газеты и журналы. А справа и слева от фойе за четырьмя дверями находились два кинозала, «синий» и «зеленый», с покатым полом, очень удобным для просмотра, и большими экранами.
Воздействие кинофильмов на людские души, тем более на детские, было очень сильным. В те времена количество фильмов было не столь велико, но это восполнялось тем, что любимые просматривались по несколько, а нередко и по десятку раз. Такие, например, как «Чапаев», «Чкалов», «Мы из Кронштадта», «Герои Шипки», «Великий воин Албанни-Скандеберг», «Веселые ребята», «Волга-Волга», «Карнавальная ночь», «Последний дюйм», «Тимур и его команда». Чуть позднее «Человек-амфибия», «Отверженные». Некоторые из них в какой-то степени воплотились в нашу детскую жизнь. Так, «Чкалов» подвиг к чтению литературы об авиации и космосе, «Герои Шипки» стали образцом для игр зимой с катанием на ледяной горке, сбрасыванием с нее «защитников». Фильм «Тимур и его команда» породил нашу собственную тимуровскую команду, устроившую свой штаб на чердаке соседнего с домом магазина. Там было поставлено какое-то подобие стола с журналом «Учета добрых дел», перед столом висел штурвал из тележного колеса с приделанными ручками, от него тянулись бечевки к перекладине на потолке, на которой были подвешены старые чугунки, металлические банки, какие-то металлические пластинки, которые при вращении «штурвала» создавали невообразимый звон. Это для нас символизировало тревогу.
Фильм «Мы из Кронштадта» положил конец моей игре в солдатиков. Реальных солдатиков не было, и приходилось использовать богатое детское воображение, заменяя их артефактами. Многочисленные катушки из цветных ниток у меня превращались в конные войска: бело-желтые – кавалергарды, сине-голубые – уланы, красные – гусары, зеленые – егеря, фиолетово-черные – казаки. Позднее все они превратились в казачьи полки, а три комплекта толстого деревянного домино стали сначала пехотной гвардией, а потом матросами. Так вот трагедия матросов-балтийцев воплотилась в то, что казаки сожгли всех матросов в печке под рыдания общего «командарма». На том игры с солдатиками навсегда и закончились.
Спортивная жизнь Волочка была связана со стадионом «Спартак», на котором проводились и спортивные соревнования, и, конечно же, футбол. Раньше стадион был обнесен деревянным забором метра в 2,5 – 3. Внутри – там, где и сейчас, – стояла высокая деревянная трибуна вдвое меньше по вместимости, а напротив нее три ряда деревянных скамеек. В 1961-1963 гг. стадион подвергся капитальной реконструкции: появилась металлическая ограда, здание кассы и административный корпус с раздевалками, современная бетонно-кирпичная трибуна и ледовая площадка для хоккея с шайбой (на месте старого пруда). Увлечение футболом было поголовным. Я помню даже, как соседский старик со 2-й Пролетарской брал с собой небольшую лестницу, чтобы, приставив ее к забору, бесплатно смотреть футбол.
Другой спортивной страстью был водный стадион, находившийся там, где сейчас обитают байдарочники и каноисты. На склоне холма располагалась деревянная трибуна, прямо перед ней – зеркало бассейна, ограниченное плотами, с тремя – пятью водными дорожками и десятиметровой вышкой для прыжков в воду, стоявшей слева от трибун.
Вышка предназначалась для прыжков с 10,5 и 2,5 метров. Естественно, во время заплывов и прыжков в воду публика валом валила на этот стадион и активно болела за любимцев. А справа за линией плотов располагалась лодочная станция, где желающие могли взять напрокат на определенное время ялик, двух- или четырехвесельный, вволю и в свое удовольствие насладиться водной прогулкой по глади вышневолоцких каналов и реке Цне.
Зимой центром спортивной жизни был стадион «Спартак», где заливалось футбольное поле, проводились хоккейные матчи с мячом, а вечерами всё пространство озарялось огнем фонарей, звучала музыка и вовсю работал публичный каток.
Нужно сказать, что, как только замерзала река (из-за чистоты воды тогда целиком и без всяких промоин), до самого ледохода весной можно было видеть вышедших на лед на коньках и детей, и взрослых – на «снегурочках», «дутиках», «канадках» и «ножах». Это оживление на реке напоминало зимние голландские пейзажи.
Лыжи в те времена почему-то не так культивировались, хотя пробег по хвойному лесу на водохранилище или лыжные спуски на газопроводе тоже привлекали горожан.
Раньше, как рассказывали старшие, очень популярны были «масленичные» бои стенка на стенку.
В Масленицу жители Солдатской нападали на жителей Жуковщины, находившихся на высоком берегу между 3-й и 5-й Пролетарскими, и успех зависел оттого, кто был ловчее и выносливее. Так, мой дядя говорил, что в одну из зим жуковские построили для обороны даже снежную пушку, обстреливавшую нападавших снежными комьями. После штурма участники спускались на реку, и уже тут в кулачном бою решалась судьба очередного «масленичного» боя.
В марте, когда вовсю припекало солнце и день становился по-кустодиевски праздничным, особенно привлекательной была добыча льда для ледников напротив 2-й школы.
Лед выпиливался вручную длинной пилой, потом большущие кубы в метр, может и более, толщиной вытягивались из воды, оттаскивались от полыньи, где продолжалась выпиловка. Потом эти кубы распиливались до нужных размеров; лед, блистающий, голубоватый в отсветах солнца, грузили на дровни, отправляли в ледник на весенне-летне-осеннюю работу. |
