Е. И. Ступкин
		Предприниматель. До 1992 года работал: в 1967-1979 гг. в лесной промышленности, а в 1979-1992 – спортивным руководителем в В. Волочке. Коллекционер с 1970 г. Как краевед и коллекционер, собирает, изучает и публикует материалы, связанные с историей Вышневолоцкого края. Издатель альманаха «ВИКА» № 4, 5.

Капитан фортификации Эрик Пальмквист

(Страницы тверской истории)

«Первый, которому на мысль пришло уподобиться природе в ее благодеяниях и сделать реку рукодельною, дабы все концы единыя области в вящшее привести сообщение, достоин памятника для дальнейшего потомства». Без цитирования этих слов А. Н. Радищева редко обходится, если речь заходит о Вышневолоцкой водной системе, особенно об истории её создания. Радищев не называет имя человека, «достойного памятника для дальнейшего потомства», но на протяжении вот уже более 200 лет каждый, хоть немного знакомый с историей, знает, что речь идёт о Петре I. И в самом деле, одновременно с началом строительства новой северной столицы Пётр I самолично осмотрел трассу будущего канала в Вышнем Волочке – первого искусственного в России. Канала, ставшего ключевым звеном первой в стране искусственной водной системы, которая полтора столетия снабжала Санкт-Петербург всем необходимым. И мы знаем, что автором идеи первого русского канала был Пётр I, а претворил в жизнь его идею Михаил Иванович Сердюков.
Мы не собирается посягать на славу Петра Великого, и приводимый нами исторический факт вряд ли сможет умалить гений этого человека.
И всё же, всё же!!!
Историческая справедливость требует сказать, что «первым, которому на мысль пришло», был не русский царь Пётр Алексеевич, а шведский «капитан фортификации» Эрик Пальмквист. И произошло это событие ровно за 30 лет до рождения Санкт-Петербурга – в 1673 году, когда Петруше Романову – будущему великому реформатору Петру I – был всего один год.
«В 25 саженях*1 от реки Цны находится ручей и болото, из которого начинается и вытекает река Тверца, впадающая потом в Волгу. Здесь следует хорошо заметить, что если прокопать эти 25 сажен, то можно бы было соединить Балтийское море с Каспийским. Это важное предприятие тем легче может быть выполнено, что положение реки Тверцы возвышается на 2 сажени над уровнем Цны, и на пространстве 25 не встречается ни одного камня» – это цитата из рукописи Э. Пальмквиста, озаглавленной: «Несколько замечаний о России, её дорогах, укреплениях, крепостях и границах во время последнего королевского посольства к Московскому царю, собранных Эриком Пальмквистом» («Nagre widh sidste Kongl. Ambassaden till tzaren i Muscou gjorde observationer ofrer Russlandh. dess Wagar, Pass medh Tastniugar och Grantzer Sammandragne aff Erich Palmquist»).
А теперь более подробно о том, кто такой Эрик Пальмквист и о событиях, связанных с первым в истории «проектом» Вышневолоцкой водной системы.
Историю эту можно начать 21 июня 1661 года, когда Россия и Швеция заключили между собой так называемый Кардисский мир, а можно и еще ранее, с 17 мая 1656 года, когда началась трёхлетняя (1656-1658 гг.) русско-шведская война. Кардисский договор и явился итогом этой безрезультатной войны: и Россия, и Швеция остались при «своих интересах», так как договор предусматривал сохранение довоенных границ.
Мир в Кардисе не устранил всех противоречий между двумя государствами. Да и условия мирного договора выполнялись обеими странами весьма неудовлетворительно. Так, шведская сторона была сильно озабочена тем, что русские не выдавали, как следовало по договору, пленных; что, вопреки соглашению, была возвышена пошлина на ввоз товаров и вообще торговые сношения по вине русских серьёзно затруднялись, и, наконец, граница не была исправлена по желанию шведов. Чтобы положить конец спорам и, по возможности, привлечь русскую торговлю к шведским прибалтийским городам, особенно же чтобы заключить более тесный союз с московским царем и тем обезопасить с русской стороны Швецию в случае столкновения с западной Европой, шведское правительство отправило в Москву посольство.
28 июня 1673 года королевским указом «в послы назначены были: государственный советник граф Густав Оксеншерна, эстляндский ландрат барон Ганс Генрих Тизенгаузен и лифляндский ландрат Гатгард Иоанн Будберг».
Асессору*2 коммерц-коллегии Лилиенгофу повелено было сопровождать посольство с тем, чтобы он своими указаниями содействовал в поднятии торговли и старался «особым контрактом» склонить русских к тому, чтобы они более и более направляли свои товары «к нашим прибалтийским гаваням». Кроме улаживания указанных недоразумений шведы планировали заключить с Россией оборонительный союз против турок.
Но это была только официальная сторона шведского посольства. Правительство Швеции имело также и тайную, не менее важную, цель: выведать состояние оборонительных сил и средств русского государства на случай военного с ним столкновения. Именно с этой целью королевским приказом от 29 июня к посольству был прикомандирован капитан фортификации Эрик Пальмквист. Пальмквист обладал обширными и основательными познаниями по своей службе, был одарённым инженером и прекрасным картографом и рисовальщиком. Ему было поручено собирать самые тщательные сведения о русских вооруженных силах, снимать планы городов и крепостей и вообще собирать всевозможные сведения о России, полезные шведскому государству в военном отношении. Короче, Эрик Пальмквист был военным разведчиком, или шпионом, и поэтому вполне естественно, что находился он в составе посольства инкогнито. Имя Пальмквиста не упоминается ни в одном из официальных русских списков имен посольства Оксеншерны. Вероятно, он разумеется в общем числе «королевских дворян 12 человек».*3 Не упоминает имени Пальмквиста и С. М. Соловьев, хотя довольно подробно говорит в своём сочинении о посольстве графа Оксеншерна (История России с древнейших времён. 2-е изд., т. III, стр. 521 и след.). О том, что было поручено и чем занимался Пальмквист в России, говорит и само название его рукописи – «отчёт», который он представил королю Карлу XI после окончания своей «командировки».
Поручение своё Пальмквист выполнил блистательно, и его работа была весьма высоко оценена «заказчиком» – королём Карлом XI. Об этом говорит тот факт, что вскоре после окончания своего труда, в 1675 году, Пальмквист был произведён в генерал-квартирмейстеры, хотя и было в то время «вновь испечённому» генералу всего около 25 лет*1. О важности миссии Пальмквиста говорит и тот факт, что ему сохранялось полное жалование по прежней должности за всё время посольства.
Этот отчет является, по общему мнению, самым интересным и важным результатом шведского посольства 1673 г. Рукопись Пальмквиста более двух столетий сохранялась в Стокгольмском Государственном Архиве и только в 1898 году увидела свет. Шведским правительством было предпринято ее издание в виде факсимиле. Благодаря этому появилась возможность подробнее ознакомиться с этим интересным документом о России XVII века. Первое известие об этом памятнике, принесенное в Россию, относится, по-видимому, к 1840 году, когда императору Николаю I были доставлены 5 рисунков из занимающей нас рукописи, нашедших тогда же место в известном «Историческом описании одежд и вооружения русских войск. Составитель Висковатов».
Труд Пальмквиста представляет собою рукопись размером в лист, переплетённую кожей и содержащую 53 рисунка пером различного формата, 16 географических карт и планов городов, а также пояснительный текст в виде отдельных заметок, приложенных к рисункам и чертежам. Самую видную и самую важную часть в сочинении Пальмквиста составляют планы и рисунки; текст же, находящийся при них, составляет лишь необходимое дополнение и объяснение их. Большинство рисунков и планов, и в общих чертах, и в деталях, исполнены рукою мастера своего дела. Пальмквист не только инженер, солдат и военный агент, но и художник в полном смысле этого слова. Особенно поражают художественным исполнением рисунки, изображающие переезд послов через русскую границу в Муравейне, прием шведского посольства царем Алексеем Михайловичем, выезд боярыни, казнь кнутом, церковь в Торжке, церковь села Никольское, пеших служивых людей.
Труд Пальмквиста есть работа тайного военного агента, предназначенная для облегчения будущих победоносных военных действий шведской армии. И главная мысль, красной нитью проходящая по всем страницам рукописи, как и неофициальная задача самого посольства, прослеживается чётко: Россия будет завоевана Швецией. Эту мысль Пальмквист достаточно определенно высказывает в посвящении своего труда королю Карлу XI, помещенном в начале рукописи в виде предисловия: «Я надеюсь и почти предсказываю подданным Вашего Величества, что они с помощью Всевышнего Бога, под предводительством Вашего Величества будут иметь счастье и воздвигнут многочисленные трофеи на вечную славу Вашего Королевского Величества в различных частях света, а особенно в восточных странах, где будет для этого достаточно места и средств, и я считал бы себя счастливейшим человеком, если бы мог положить в основание этих будущих трофеев хотя бы самые мелкие и ничтожные камни».
Здесь необходимо будет добавить, что детские годы Эрика приходились на время победоносных войн Карла XI с Польшей и Россией, и вполне естественно, что Пальмквист, как патриот и тем более как кадровый офицер, заслуженно гордился славой и величием шведского оружия. Проезжая, к примеру, через местности, ознаменованные победами шведов, Пальмквист старательно их отмечает. Так, на плане Новгорода он указывает место, где вошел в город Делагарди.* Селение Бронницы возбуждает в нем патриотическое воспоминание о победе того же Делагарди над Трубецким в 1614 году. Подобные же замечания, относящиеся к десятым годам XVII столетия, мы находим и при описании Пскова. Но это, так сказать, лирические отступления. Пальмквист в первую очередь лазутчик, тайный агент и скрупулезно фиксирует всё, что, по его мнению, может помочь Швеции в будущей войне с Россией. В войне, которая, по искреннему убеждению Пальмквиста, принесет победу Швеции. Пальмквист свято в это верит, и этой верой проникнута каждая строчка его сочинения.
Описывая Новгород, Пальмквист совершенно верно подмечает все выгоды его географического положения и глубокую разницу между былым величием города и современным его упадком. Выставляя виновником московское правительство, он добавляет: «Процветание города следует ожидать в будущем от нового хозяина, который сумеет лучше воспользоваться его преимуществом».
Пальмквиста как военного агента привлекает все, что носит военный характер. Во всех городах, которые ему пришлось посетить, он прежде всего старается выведать сведения о городских укреплениях, о количестве вооруженных сил, о качестве и состоянии артиллерии. В каждом городе он внимательно осматривает окрестности, отыскивая следы старых укреплений, которые могут быть использованы в будущей войне; изучает местность вокруг города с целью найти лучшие подходы к городу; отмечает господствующие над городом высоты, подготавливая места для будущих батарей и т. д. Наконец, его чрезвычайно интересует вопрос о переправах через русские реки, в особенности через Волгу. При описании города Твери он делает следующее замечание: «Русские считают это место ключом всей России, потому что здесь единственно возможна переправа через Волгу, когда хотят проникнуть к Москве с запада. Русские не хотят позволить постройку мостов через всю Волгу, ради безопасности государства, но тем не менее можно найти другие пути для переправы не только зимой, но и летом».
Для современных историков исключительную ценность имеет то обстоятельство, что Пальмквист был весьма добросовестным человеком и старался давать максимально точные сведения обо всём увиденном. Если же информация была получена от другого лица, то это обязательно отмечается. Как кадровый военный, Пальмквист не мог не понимать, что от его добросовестности в будущем может зависеть судьба целой армии, да и вообще весь исход военной кампании. Показательны в этом отношении сведения, приводимые Пальмквистом о военных силах Московского государства. Трудясь во имя идеи завоевания шведами России и будучи убеждённым в превосходстве шведского оружия, Пальмквист тем не менее без всякой «корректировки» передает своему правительству лестные отзывы о военных силах Московии: «...а как поехали послы из монастыря (Иверского) и им говорено, как они великие послы разсуждают о войсках царского величества, которые под Москвою их встречали и сколько их в то время было. И послы говорили: по устроению полковых обычаев... войск чают они, что было на встрече с 5.000, да с 30.000 пехоты, о которой пехоте и о пушках выдивитися они не могут, понеже никоторые монархи лутче тех пехотных войск имети не могут». Даже сведения об общей численности русских войск достаточно точны, хотя и вычислены Пальмквистом с чужих слов: общее количество войск он полагает в 300.000. И эта цифра прекрасно сходится с выводами, сделанными П. Н. Милюковым на основании детального изучения архивных источников – у него для 1681 года цифра равняется 264.000 , считая до 100.000 иррегулярных войск.*
Говоря же об отношении шведского разведчика к русскому народу, следует отметить, что Пальмквист даже не скрывает к нему своего отрицательного отношения, называя русских «неприятным и трудным в обращении народом». «Народ этот отличается рабским духом и в то же время высокомерием и самомнением: русские презирают иностранцев. Нравственные понятия самые плачевные; русские склонны к разврату; у них совсем нет чувства великодушия, и ложь они считают украшением. Русские умеют так хорошо притворяться, что приходится поступать противоположно тому, что они говорят. Они ленивы, работают только по нужде, и особенно склонны к барышничеству; надувательство, обманы процветают в Московском государстве». Правда, щедро оделяя русских всевозможными пороками, Пальмквист отмечает и положительные качества: «Русские по природе своей особенно искусны в ремёслах. Это народ сильный, крепкий и способный к труду».
К слову сказать, некоторые из пороков, которые приписывает шведский разведчик русским, можно смело переводить в разряд добродетелей, если не забывать, что это оценка именно военного разведчика, или точнее шпиона. Да и какому, даже самому умному и великому шпиону, понравится, когда к нему и относятся как к шпиону – с недоверием и подозрением. А на Руси со времён татарского ига к любому иностранцу относились с недоверием, а здесь не просто иностранец, а еще и швед. Не нужно забывать, что путь Пальмквиста проходил в основном по местам победоносных походов Делагарди и Карла X, и еще очень свежи были в памяти боль, кровь и унижения, которые несли в Московию шведские войска. Особенно это касалось «подлого» сословия – простых землепашцев и работных людей.
В связи с этим возникают интересные вопросы: откуда и как получал Пальмквист материалы для своего сочинения? где черпал он сведения о военных силах России? каким образом, наконец, он мог снимать оригинальные планы русских городов? Имея в виду, с одной стороны, уже известные нам цели, которые ставил себе автор, а с другой стороны, постоянную подозрительность русских к иностранцам, от которой, несомненно, страдал и сам Пальмквист; наконец, бдительность московских приставов при охране иностранных послов от всякого общения с русским миром, невольно напрашивается вывод, что одной наблюдательности и любознательности здесь мало. Ответ на эти вопросы дает сам автор: «Для снятия той или другой местности я не только отваживался тайно отправляться туда, но и приобретал некоторые сведения и с помощью подкупов русских». В двух случаях он подробно рассказывает о том, как он добывал нужные сведения, и мы имеем возможность узнать, в чем заключалась его отвага. Оба случая относятся к его пребыванию в Твери. Находясь там, он «нашел открытые ворота в острог, у которых не было стражи, и вошел внутрь его для наблюдения». И именно благодаря этому преступному разгильдяйству тверского стражника шведский разведчик получил возможность снять план всего внутреннего города и собрать самые подробные сведения о состоянии городских стен, а тверские историки имеют прекрасный план Твери. В Новгороде и Пскове Пальмквисту пришлось довольствоваться снятием только тех улиц, по которым он проезжал. Другой случай еще интереснее. Пальмквиста особенно интересовал вопрос о переправах через Волгу и, будучи в Твери, он усердно занимался этой задачей: «Мне сообщили, что в полуверсте выше города, Волга становится гораздо мельче и что там существует брод. Чтобы удостовериться в этом, я отправился туда под предлогом купанья и нашёл, что человек среднего роста может пройти через всю реку, причём вода будет доставать ему только до плеч. Русло состояло из чистейшего песка». Обращаем внимание читателя на слова: «Мне сообщили...» Вопрос – кто сообщил? И сколько талеров с профилем Карла XI поменяли своего владельца, перейдя из шведского кармана в карман того, «кто сообщил»?
Только подкупом можно объяснить появление в рукописи снимков с карт, которые, по собственным словам Пальмквиста, были изготовлены по повелению царя. А ведь иностранца, да еще члена посольства, ни в каком случае не могли допустить до копирования «государственных чертежей». Вероятнее всего, какой-нибудь подьячий рискнул головой, чтобы заработать денег от шведского военного агента. Интересно, как окончил этот мздоимец дни свои? На плахе ли, что вероятнее всего, или разбогател с иудиных сребреников, полученных за продажу родины? В принципе сегодня это уже и не важно. Важно другое – без продажного подьячего историки и краеведы не имели бы сегодня таких подробных карт Торжка и Твери. И самое главное – древнейших карт. Да-да, именно так. Не кем иным, как тайным шведским агентом Эриком Пальмквистом во время посольства Оксеншерны в Москву в 1673-1674 годах, были выполнены самые первые карты Торжка и Твери. Но подробнее об этом расскажет тверской историк и краевед начала XX века М. В. Рубцов. Главу из его очерка «Тверь в 1674 году по Пальмквисту» мы и предлагаем на суд читателя.

Путь Пальмквиста лежал через Новгород на Москву. Вступив в пределы Тверской губернии, он отмечает на карте местечко Colomna (Коломна Вышневолоцкого у.) и рядом с ним Lapis Tyranni Iwan Wasilewitz. Это – не что иное, как большой плоский камень, который лежал на дороге путешественников, о котором Пальмквист сообщает, что он был везен по повелению царя Ивана Васильевича Грозного в Москву из Ливонии, но был брошен вощиками в том самом месте, где они встретили гонца, известившего их о смерти царя. Этот камень, добавляет Пальмквист, теперь лежит разбитый на несколько кусков и показывается русскими людьми как особенная редкость. Этот камень так заинтересовал нашего путешественника, что он даже нарисовал его с окружающей местностью и этот рисунок приложил к своему сочинению. Затем у него отмечаются: Wesucha recca (речка, впадающая в приток реки Шлины), Moska ozera, Schlina rесса (Шлина река, приток Цны). Borozda (местечко Борозда). Schnay rесса (Цна река), Mstin ozero (озеро Мстино). Waisne Wolotzock (Вышний Волочек), вблизи которого находится Orig. fluw. Twerze, т. е. исток реки Тверцы. Тут мы встречаемся с замечанием, показывающим, что наш путешественник был не только хороший наблюдатель, но и первостепенный инженер. Он говорит: «В 25 саженях от реки Цны находится ручей и болото, из которого начинается и вытекает река Тверца, впадающая потом в Волгу. Здесь следует хорошо заметить, что если прокопать эти 25 сажен, то можно бы было соединить Балтийское море с Каспийским. Это важное предприятие тем легче может быть выполнено, что положение реки Тверцы возвышается на 2 сажени над уровнем Цны, и на пространстве 25 не встречается ни одного камня». Затем у него на карте стоит название Micola; это Николо-Столпенская пустынь, относительно которой Пальмквист подслушал и записал такой рассказ: «В этом монастыре живут семь монахов, все беглецы из Ингерманландии. Один из них в горячке и безумии четыре года тому назад разрезал себе более половины горла, и когда он хочет есть, то должен всегда крепко связывать себе шею. Дыра в горле величиною с монету каролин».
Затем отмечаются: Cololeyz (не озеро-ли Колтовец?), Kolocolenka rесса. Segrina rесса, Twertza fluw. Tigowa, Assuga rесса – все это и теперь известные речки и реки под теми же названиями: Холохоленка, Шегринка, Тверца, Тигома и Осуга. В Новоторжском уезде отмечаются: Wedropusck, melnitza – Выдропуск, вероятно, с мельницей; Beluska rесса, Michalunca rесса – вероятно, речки Белуха и Меленка; Budowa (местечко Будово и деревня того же имени), Kiselunka rесса (две деревни Киселенки – может быть, здесь была и речка с тем же названием) и близ самого Торжка – lamskinskoi sloboda – Ямщицкая слободка; на теперешних картах стоят два названия: Троицкая слобода и Пустынская слобода.

План Торжка. С рисунка Пальмквиста.

Город Торжок представлен со всею полнотою, какая только могла быть желательною для наблюдательного путешественника и военного агента, и со всею точностью, какая была возможна для него, как для инженера. Пред нами изящно нарисованный план этого города, в довольно крупном масштабе, сопровождаемый объяснениями, имеющими в виду преимущественно стратегические соображения. Так, на переднем плане изображена крепость, состоящая из деревянных стен с башнями. Отдельно, с правой стороны, изображена в разрезе одна из таких башен, чтобы можно было видеть внутреннее ее устройство (на плане рисунок башни выделен – (1)). Это – высокий деревянный сруб, состоящий из двух этажей: нижнего, с высокой внутренней лестницей, и верхнего, более низкого, в котором против прорубленного в одной из стен башни окна, мы видим, стоит артиллерийское орудие с лафетом. Верх башни имеет, как нужно полагать,

Церковь Борисо-Глебского монастыря. С рисунка Пальмквиста.

судя по рисунку, четырехскатную крышу, увенчивающуюся флагом наверху. Вне крепости означены возвышенности, командующие над нею и городом, откуда легко можно было бы их обстреливать. Широкий и глубокий, наполненный водою ров и река Тверца окружали крепость со всех сторон. Местность к западу от нее составляла загородный посад и занята была купеческими лавками. С восточной стороны крепости, за холмом, означено каменное строение, представляющее Борисо-Глебский монастырь, одну из церквей которого, как замечательную по архитектуре, автор изобразил перспективно на отдельном рисунке, с левой стороны плана Торжка, вверху его. Но нужно думать, что не один архитектурный стиль прельстил автора, а соображение, что по перспективному рисунку гораздо легче распознать окружающую местность, чем только по плану, так как с другой стороны Твери находятся подобные же монастырские здания. С южной, восточной и западной стороны Борисо-Глебского монастыря находились посадские (городские) строения и Ямщицкая слободка, в которой расквартировано было шведское посольство. Означен также деревянный плашкоутный мост через реку Тверцу. К сожалению, расположение строений внутри крепости не изображено Пальмквистом: очевидно, его туда не пустили. Он здесь нарисовал только то, что мог усмотреть с окружающих крепость высот, а также сквозь ворота главной башни, с западной стороны, против моста через ров. С окружающих крепость холмов он разглядел линию возвышенностей в задней части крепости и каменное здание съезжей избы, которую он и обозначил на плане. Впрочем, ее он мог усмотреть и через башенные ворота, ибо она, судя по плану, находилась в конце почти совершенно прямой улицы, против ворот. Сквозь же ворота военный агент рассмотрел три переулка с правой стороны этой улицы и два с левой, а в конце ее, против съезжей избы, – пустое пространство, которое он называет площадкою (Torget). Перечисленные подробности плана города Торжка имеют для нас несомненный археологический интерес. Описанный план – древнейший из известных составлен по масштабу и, следовательно, дает возможность с точностью восстановить древний вид города при помощи писцовой книги Потапа Нарбекова, доселе имевшей интерес разве только историко-статистический, но не топографический.*
Последуем за путешественником далее. За Торжком он наносит на свою карту Lagowitz recca, Suda, Twertza, Capell, Cogowes recca, Marianne, Cos-mademain Sloboda n Troitschai miedena. что значит: Логовяж река, Тверца (с неизвестным эпитетом Suda), часовня, опять Логовяж река (Cogowes искаженное Lagowes), село Марьино (Marianne), Козмодемьянекая слобода и село Медное (неизвестно, почему он назвал последнее село Медной Троицей). Недалеко от Твери он отмечает еще какую-то часовню (Capell), Mikolski monaster – Николо-Малинский монастырь и около самой Твери – отсутствующие на современных картах названия: Weschnesenskoy (Вознесенской), Patriarcha Sloboda (Патриаршая слобода); Nica monastir (это Никольский, на Мытище, у Петербургской заставы) и Petrofski (несомненно, Отрочь монастырь). За этим следует план и описания города Твери. Но мы пока оставим его и последуем далее за нашим путешественником, проводив его до границ Тверского края, по другую сторону Твери. За Тверью, к югу, мы встречаемся на его карте с названием «molina», которое мы не знаем, как объяснить. Засим следует название Mokri posni – Мокрые Пожни – селение, лежащее недалеко от Эммауса, Городня – село на правом берегу реки Волги, в 30 верстах от Твери, которое он называет Morosoff gorodna. Это название он объясняет следующим образом: «Укрепление, говорит он, было выстроено боярином Б. И. Морозовым в то время, когда он, во время бунта в Москве, должен был скрыться сюда, вследствие покушения на его жизнь». Нет ничего невероятного, что известный воспитатель царя Алексея Михайловича, а потом временщик, боярин Борис Иванович Морозов на пути в Белозерский монастырь, куда его послал царь, чтобы скрыть от гнева народного, временно укрывался в селе, в то время крепости, Городне. Может даже быть, что тут было его поместье, так как есть признаки, что он или его род имел какое-то отношение к Твери. Так, в Тверском кафедральном Соборе есть рипиды, с надписью, что они устроены «по благословению архиепископа Тверского Лаврентия в 1657 году боярином Борисом Морозовым; весом в обеих 8 фунтов 64 золот.». Далее, упоминается местечко Grotisch – это, вероятно, селение Городище, хотя по порядку пути оно должно было бы быть упомянутым раньше Городни, потому что лежит между ним и Мокрыми Пожнями. Затем следует два названия, Slobodka, mielka. Это без сомнения, села Мелково и Слобода, недалеко находящиеся друг от друга, на дороге к Москве. Река Мста в двух местах названа различно: «Sescha rесса ii Soshia.»

План Твери. С рисунка Пальмквиста.

Вот наверное и всё о том, как шведский тайный агент оказал неоценимую услугу историкам и краеведам, навсегда вписав свое имя в летопись Тверского края. Хотя, видит Бог, задачи себе он ставил совершенно другие. А еще остаётся «попенять» Пальмквисту на то, что у него не нашлось побольше времени на Вышний Волочёк. Он нарисовал карты Торжка и Твери, а вот вышневолочанам он только подсказал идею канала, а на карту, видно, времени не хватило. Но я полагаю, что капитан фортификации, а точнее генерал-квартирмейстер, Эрик Пальмквист может быть прощён, так как всю свою работу он выполнил просто блестяще.

1. Я. Грот. Новооткрытый памятник русской истории на шведском языке//Журнал Министерства Народного Просвещения. Октябрь. - 1881-№ 10.-С. 68-75.
2. Ю. Готье. Известия Пальмквиста о России //Археологические Известия и Заметки. - 1889. - №№ 3,4 и 5. - С. 65-98.
3. М. В. Рубцов. Тверь в 1674 году по Пальмквисту. Тверь, 1902 г.
4. М. С. Соловьёв. История России с древнейших времён. М.: «Мысль», 1990, том 11.
5. Энциклопедический словарь. Издатели: Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон.- 1890-1896.-Тома: 2,14а, 10,17.

1. Карл X (Густав) шведский король, царствовал с 1654 по 1660 год. Королём сделался в 32 года, был отличным дипломатом и выдающимся воином, отличался ясным умом и сильной волей. В его царствование началась трехлетняя война между Россией и Швецией, которая, нужно заметить, велась очень вяло и с той и с другой стороны. После смерти Карла X, регенты, управлявшие Швецией за малолетством короля Карла XI (ему было – исправить всего 4 года), поспешили заключить с Россией Кардисский мир.