Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах №7, стр. 83-90

		Лобашев Вадим Константинович
		Коренной вышневолочанин. Закончил истфак Калининского университета. Более 20 лет работает преподавателем общественных дисциплин. Как краевед, изучает жизнь и творчество художников, связанных с Вышневолоцким краем. Коллекционирует книги и живопись в художественных открытках.

Картина Н. М. Аксакова «Белый дом».

 

 

Белый дом

Как сладко бывает, перелистывая альбомы, восхищаться достоинствами русской усадебной архитектуры, а между тем, стоит взять билет на автобус и проехать малое расстояние, чтобы воочию убедиться в её величии. То, что было, увы, безжалостно сметено временем, однако сохранившиеся усадьбы, в силу счастливой улыбки судьбы, дают более или менее достойный образчик былого величия русской усадьбы. Это разностилевой характер и в архитектуре и паркостроении применительно ко времени создания и вкусам их владельцев: от чистого классицизма Боровно Манзеев XVIII века до неоклассицизма Лубенькино С. Рябушинского начала XX века, и от усадебного ампира первой половины XIX века до модерна второй половины XIX века в Ивановском («Голубые озера») Сназиных-Тормасовых и Гаслера до ностальгически -романтичной «Чайки» В. Бялыницкого-Бируля. Имеет быть в своей остаточности ещё одно удивительнейшее место, в 12 км от Удомли, на северном берегу озера Песьево, – усадьба, с легкой руки художников вошедшая в обиход как «Белый дом».
Вот об этом-то и есть смысл порассуждать. «Старый Бережок», таково официальное название усадьбы, создавался в конце XVIII столетия, периода, когда русская дворянская усадьба становится мощным культурно-родовым центром российской провинции, где культивируется российская самобытность, поддерживается духовность нации, рождаются новые идеи и взращивается новое поколение дворян – социального слоя, вершителя судеб империи. На долю уездных и губернских городов выпадает функция переработки и делегирования до двух столиц наиболее ценного и полезного для государства и в идеях, и в лицах их носителей.
Когда Версаль господствовал безраздельно над всей территорией Европы в принципах архитектуры и паркостроения, где безраздельно главенствуют четкая симметрия линий, акцентация главного здания на центральной оси, стрижка деревьев и кустарников, ровный и гладкий партер травы с набранным рисунком цветов и дорожек, множеством парковых «затей» и «шутих» общего и интимного характера (всё это называется французский или регулярный парк), то аналогом сего на государственном или частном уровне в меру сил и возможностей стремились подражать этому блестящему пригороду Парижа – детищу Ленотра.
Даже царь-прагматик Петр Великий поддался этому искусу и, строя свою новую столицу Петрополь – Петербург, пригласил француза Леблона в качестве архитектора своего «идеального города». Русская усадьба по мере уже своих сил и возможностей пыталась во второй половине XVIII века воплощать ленотровскую и леблоновскую планиметрию.
Но из Европы веет другими ветрами: под идеями Ж. Ж. Руссо о естественном и натуральном человеке, стремящемся назад к природе и «англицком» влиянии, где архитектонике человеческого жилья подчиняется естественность природного ландшафта (так называемый английский, или лейдажный, парк), четкая планиметрия старого стиля начинает разламываться под воздействием«естественной среды». В этом отношении «Бережок» – редкостный тип усадеб конца XVIII века, воплощающий в себе эти перемены. Широкая березовая подъездная аллея подводит с севера к усадьбе, и справа от неё остатки фундаментов хозяйственных построек (резко отделенных пространством от главного усадебного дома, что характерно для раннего и зрелого классицизма), а слева полого спускался когда-то травяной партер, обрамленный двумя липовыми аллеями к прямоугольному пруду, на центральной оси которого на противоположном берегу и стоит сам дом, отражаясь в его водах. Перейдя по одному из двух мостков, перекинутых симметрично через каналы-протоки, соединяющие пруд с водами озера Песьево, попадаешь собственно на остров с парадным подъездом. По центру между домом и прудом располагалась обрамленная боскетом овальная клумба.
Сам дом представляет собой типичный образчик зрелого классицизма. Северный его фасад, выходящий в парк, в первом, и втором этажах эмоционально очень зрелищен, ибо разделен по вертикали на два боковых ризалита по большому окну, выступающих вперед, а центральная часть в пять окон углублена и образует площадку-курдонер над нижним этажом, оддерживаемую колоннами перед входом в парадную залу. Такие архитектурные приемы характерны для Н. Львова (дом Державина на Фонтанке), А. Ринальди (Гатчинский дворец), других зданий Санкт-Петербурга. Южный фасад, выходящий на озеро, выполнен в более спокойной манере: нижний этаж в центральной части выделен террасой о шести колоннах, служащей балконом для второго этажа с тремя большими окнами-дверьми.

Остатки центральной аллеи в имении «Бережок». Фото 2002 г.

Прямо перед террасой на одной оси раньше располагалась пристань, а слева от дома сохранились развалины массивного ледника-погреба, сложенного из тесаных валунов. Таково было композиционное построение усадьбы XVIII века, основанное на преломленной в русском духе «Версальской» парковой системе.
Устроителем этой усадьбы был Михаил Васильевич Храповицкий, личность весьма примечательная. Приходится он внуком гидротехника и реального основателя Вышневолоцкой водной системы Михаила Ивановича Сердюкова, от его дочери Елены, состоявшей в браке с Василием Ивановичем Храповицким – генерал-аншефом, лейб-кампанцем, возведшим императрицу Елизавету (дочь Петра Великого) на престол. В отличие от брата – Александра Васильевича, сделавшего прекрасную карьеру при Екатерине II и бывшего её статс-секретарем, жизнь свою закончившего в чине действительного тайного советника, наш герой слыл отшельником или, как говаривали по тем временам, «истинным мизогином». Всю жизнь прожил в своем обустроенном имении, где за ним числилось два десятка деревень да несколько сот крепостных. Будучи от рождения хромым, он замкнулся в своем гнезде и от карьеры и от женщин, а, будучи по духу истинным философом (руссоистского толка), он находит такой образ жизни вполне естественным и натуральным, что отражено в его письме к брату Петру Васильевичу: «...Нога моя делает меня человеком не публичным и не разъезжим, но пристойнее мне вести жизнь уединенную и сидячую. Склонности мои – читать, сочинять и размышлять – заставляют также искать жизни свободной, когда рассуждаю, что, содержа в порядке, в благосостоянии те 200 душ, которые судьба мне подчинила, когда их сберегаю и возможное добро доставляю, почитая себя их дядькой, то полезен я и части общества». Отъезжал Михаил Васильевич из имения редко, столь же редко встречал гостей, лишь по делам службы, будучи трижды избранным уездным предводителем дворянства, почаще бывал в Вышнем Волочке, поэтому быт его был хорошо отлажен и обустроен, в силу сибаритства, лености и малотребовательности её владельца.

Картина С. Ю. Жуковского «Утро» (Осень в усадьбе), 1906 год.

Вот как описывает обстановку этого дома его племянник Н. В. Сушков: «Дом отличался чистотою, старинными кожею обитыми креслами и софою с медными пуговицам, раскидными столиками. А ещё портретами императоров и императриц – от Петра до Александра, родных хозяина: Храповицких, Сердюковых, Сафоновых и Сушковых». День определен хозяином по природе, от восхода до заката солнца: то птиц покормит, то пасеку с пчелами проверит, то посадки какие в парке учинит, то под парусом на боте походит. В парке ставит памятники – бюсты с посвящениями друзьям и родственникам. В 1791 году купил Михаил Васильевич в Волочке «галерею деревянную, построенную для смотра с неё Екатериной II на Цнинском шлюзе караван барок в 1785 г.» и перевез к себе в Бережок, где и установил на следующий год как «храм-памятник, милосердию Екатерины посвященный», на берегу Песьво, а внутри поставил 2 бюста: Петру I и Екатерине II. А ещё на своем «острове» наш отшельник-философ вокруг парковой беседки высадил круг осин (которых обожал за их «вечный разговор с ветром») и назвал

Картина С. Ю. Жуковского «Парк обнажается». 1906 год.

«Храмом Муз», где постоянно стоял столик с бумагою, перьями, чернилами и креслом, – для вдохновения:
Забудь все суеты!
Спокойствию предайся!
Оставь наружность и мечты!
Здесь – думой занимайся!
После его смерти и по завещанию, согласно закону «О вольных хлебопашцах» от 20 февраля 1803 года, его крепостные крестьяне были отпущены на волю, о чем и гласит могильная плита на соседнем погосте у Троицкой церкви, что на протоке между озерами Песьво и Удомля: «Здесь погребено тело в бозе почившего надворного советника Михаила Васильевича Храповицкого, родившегося в 1753 году сентября 17 числа, переселению благотворной души вечному правосудию последовать в 1819 году февраля 20 дня на 67 году от рождения к душевному прискорбию 869 душ его подданных крестьян и дворовых людей, которых наградил полною свободою. Благодеяния сего великого мужа да не изгладятся из душ в бесконечные веки». Намогильный памятник поставлен на собранные деньги его бывших крепостных людей (за 40 лет до Великой реформы 1861 г.).
По смерти «мизогина» из «Бережка» усадьба перешла во владение Пуколовых из Аракчеевского рода, и у молодого Пуколова в 1898-1890 г. была куплена К. М. Окуневым, а уже от него в 1890-х гг. перешла к Беллярминову.
К этому периоду русская усадьба приобретает иные черты:
во-первых, она дробится на более мелкие составные части (вспомним судьбу чеховского «Вишневого сада»); во-вторых, из родового гнезда она превращается в летнюю дачу; и в-третьих – она становится либо объектом доходности, либо медленно, но неуклонно погибает.
Судьба к «Бережку» была благосклонна, ибо попала она в руки проректора Санкт-Петербургской Военно-медицинской академии, профессора, крупнейшего ученого в области офтальмологии в дореволюционной России Леонида Георгиевича Беллярминова (1859-1930). Блестящий педагог и замечательный научный руководитель,
искусный гуманный окулист и обаятельный человек, он создал одну из крупных школ русских офтальмологов. Профессор был участником ряда международных конгрессов и съездов за границей, где пользовался славой ученого с мировым именем.

В течение 32 лет Беллярминов был бессменным председателем Петербургского (позднее Ленинградского) офтальмологического общества. Наибольшие заслуги в борьбе со слепотой в России принадлежат именно ему, когда благодаря его инициативе в 1893 была предложена система мер по профилактике организма для постоянных пунктов, больниц и отделений, а также летучих отрядов для борьбы с глазными болезнями. Летучие отряды сыграли огромную роль в борьбе с трахомой и слепотой, они проникали в самые глухие углы страны, учили местных врачей диагностированию и лечению, сами оказывали лечебную помощь. С 1893 по 1912 годы, т. е. за 20 лет, 527 летучих отрядов приняли свыше миллиона больных, сделали около 320 тысяч операций. Инициатива Беллярминова по созданию летучих отрядов была перенята в ряде стран Латинской Америки, Африки, Азии. Были открыты первые 43 школы для слепых, стали печататься десятки тысяч книг для них.

Этюд С. Ю. Жуковского «Бессонная ночь».

Наконец, сам Леонид Георгиевич и его жена француженка Луиза Ивановна (урожденная Горниль) были высоко эрудированными, обаятельными и гостеприимными людьми, привлекшими к себе в имение многих и многих. С легкой руки И. И. Левитана Удомельский край (до революции Вышневолоцкий уезд) становится приютом для художников: К. Коровина, О. Пастернака, В. Рожественского, В. Бялыницкого-Бируля, Н. Богданова-Бельского, А. Степанова, А. Моравова, А. Архипова, С. Жуковского. Но особенно ярко и сочно вместе с тем печально элегически «бережковские» мотивы легли в творчество Станислава Юлиановича Жуковского (1873-1944), прославленного пейзажиста, певца умирающих «дворянских гнезд». Львиная доля созданного им приходится на удомельские и молдинские края, но начало его славы положено именно в «Бережке», где в течение восьми гостеприимных беллярминовских лет, создаются полотна, сделавшие его к 1910 году общепризнанным пейзажистом: «Бессонная ночь. Светает», «Бессонная ночь» (2 вариант), «Вечерний аккорд», «Печальные думы», «Белый дом», «Усадьба летом», «В парке», «Парк обнажается », «Цветы последние», «Терраса», «Утро. Осень в усадьбе».
В 1918 «Старый Бережок» был национализирован и отдан сначала под коммуну, потом под интернат, и началась агония, закончившаяся в 1950-х годах пожаром. Теперь это руины.

Руины «Старого Бережка». Фото 2002 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Литература:

1. Н. А. Архангельский «История Удомельского края», Тверь, 1993.
2. С. Глушков «Былой России острова», Тверь, 2001.
3. М. И. Горелов «Станислав Иванович Жуковский».
4. Л. И. Кац «Художники в Удомельском крае», М., 1983.
5. Р. И. Матюнин «Наследники Сердюкова», «ВИКА» № 6, В. В., 2002.