Стартовая страница Рейтинг@Mail.ru

Краеведение у истоков российской культуры

Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах №12, стр. 121-126

 

Евгений Ступкин,
член Союза писателей РФ

     
Светлая печаль

Знакомы мы с Костей – Константином Валентиновичем Рябеньким более 30 лет. Подружились, правда, намного позже, уже в конце 90-х. А первая встреча случилась около 1980 года. Встреча оказалась случайной, продолжения не имела, но хорошо запомнилась, так как человек, нас с Костей знакомивший, с гордостью рассказывал, какой Костя талантливый и знаменитый, что у Кости уже вышла первая книга, которую он со своими приятелями тогда и обмывал, достаточно, нужно сказать, активно. Я в то время работал председателем Вышневолоцкого райсовета ДСО «Урожай», активно занимался спортом, режимил, а в Костиной биографии это период «Волочка кабацкого». Мы с ним жили тогда в разных плоскостях, и поводов для более близкого знакомства как-то не случилось. При нечастых встречах мы здоровались, и не более того. Потом он переехал в Тверь.
В 1991 г. я перешел на «собственные хлеба» – занялся бизнесом, потом познакомился и подружился с Р.И. Матюниным, потом, около 1994 года, началась долгая эпопея создания нашего краеведческого общества. Постепенно в круге моих знакомств оказались многие из интеллектуальной элиты города: краеведы, журналисты, поэты, артисты. Вполне естественно, что Костя в этой компании считался человеком своим. Вместе с ним мы не однажды участвовали в различных культурных мероприятиях. Очень запомнилось его выступление на одном из первых «Соловьевских чтений». Костя читал стихи, посвященные своему другу – замечательному поэту Владимиру Соловьеву. Читал немного занудно, дикция у него не очень, но чистота чувства и поэтическое мастерство впечатляли здорово. Отношение к официозу, оценка личностей, политические пристрастия у нас с ним не очень разнились. Точки зрения по отношению к различным событиям и людям часто совпадали, и это тоже сближало. Нужно, правда, отметить, что в стихах он разбирался намного лучше, чем в политике и экономике.
В 2005 г. в драмтеатре праздновали его шестидесятилетие, я тоже по его просьбе принимал участие в организации этого мероприятия. После юбилея мы стали встречаться намного чаще. Много времени, иногда целые дни, проводили вместе при подготовке издания его очередного сборника, которые я помогал ему выпускать как издатель. Бывало, что и ругались, не без этого. Но больше случалось разговоров – о политике, друзьях, поэзии.
Светлый и искренний талант вывел Константина Рябенького в число ведущих тверских поэтов. И когда я слышу, что его называют русским поэтом – не тверским, а именно русским, – преувеличением это не считаю. Многие его стихи бередят душу, заставляют сопереживать, страдать и любить вместе с поэтом.
Лучшим среди его многочисленных книг считаю сборник «Неизбывное Обрадово», оказавшийся, к великому сожалению, и последним. Были у Константина Валентиновича и большие толстые сборники, и потоньше, но в этой небольшой по объему книжке собраны его лучшие лирические стихи. Они очень дороги и для самого поэта, потому что он в них раскрывает душу, рассказывая про самое для него святое, самое главное: про бабушку, мать, отца, про свою деревню, свою землю.
Половину расходов по выпуску этого сборника нес я. Сразу после его выпуска мы начали работу по подготовке следующей книги. Точнее, двухтомника, куда, как планировал Костя, войдут все его стихи, фактически – полное собрание. Встречались почти каждый день. В апреле, перед самым отъездом в Москву, он зашел ненадолго ко мне в офис и сказал, что едет делать операцию. А через пару дней позвонила его Галя и, захлебываясь слезами, проговорила: «Костя умер… вчера».
Похоронили его на городской Аллее славы, рядом с Р.И. Матюниным. «Выбиванием» почетного места для К.В. Рябенького, также как и для Р.И. Матюнина, а в декабре 2011 года и для Н.В. Наливайко пришлось заниматься мне. Нужно отдать должное, что руководство города, хоть, правда, и не сразу, вняло моим доводам, и на Аллее славы сегодня покоятся не только директора крупных предприятий, но и представители культурной элиты города: журналист и краевед Рудий Иванович Матюнин, поэт Константин Валентинович Рябенький и художник Николай Васильевич Наливайко. Хорошо знавшие друг друга при жизни, навсегда вписавшие свои имена в историю любимого города, они лежат рядом, ставшие теперь нашей легендой и нашей памятью.
Почти все Костины книги стоят у меня на книжной полке, большинство – с дарственной надписью. Открываю я их, особенно после того как Кости не стало, много чаще книг других поэтов, даже очень известных. Рассказывать о том, почему стихи Константина Рябенького мне ближе, почему они сильнее других западают в душу, достаточно сложно, но я попробую.
Разница в возрасте у нас с Костей всего два года. Детство и у него, и у меня прошло в деревне в тяжелые послевоенные годы. Один гениальный человек сказал: «Все мы родом из детства». А такие поэты, как К. Рябенький, связаны с детством всю жизнь – пуповиной, как ребенок с матерью.
Бескорыстная доброта, душевное тепло, искренняя чистая любовь, щемящая сердце нежность – в его деревенских стихах вся палитра лучших человеческих чувств. Точные выверенные слова рисуют картину деревенской жизни, настолько правдивую и яркую, что кажется, поэт рассказывает про мою деревню, про мою бабушку и ее односельчан, про меня.

 

За водой схожу для бабушки,
                        молча печку растоплю...
Ты меня не балуй, лапушка,
                        я и так тебя люблю.
Так люблю,
            как песню русскую,
                        как березу под окном...
Спой мне грустную-прегрустную,
                        зажужжи веретеном.
А котенок пусть не балует
                        у твоих проворных рук.
Сколько вынесла ты, бабушка,
                        бед, мучений и разлук!
Под рубахою посконною
                        ты в душе хранишь добро.
Бьешь поклоны пред иконою,
                        наклоняешь серебро.
А молить причина веская –
                        за знакомых, за родных...
Пред Царицею небесною
                        ты – святая из святых.
В сундучке – на смерть –
            всё белое
                        приготовлено...
Ну, что ж,
            ты на свет явилась с верою,
                        в землю с верою уйдешь.
За добро твое исконное,
            чуть затеплишь ты свечу,
                                               пред тобой,
                                                           как пред иконою,
                                                                       на колени пасть хочу.

 

Это гимн женщине, матери, бабушке... Гимн русской крестьянке первой половины XX века, перебедовавшей три войны: Первую мировую, Гражданскую и Великую Отечественную. Их орудия труда: зыбка, прялка, веретено, корыто, серп, коса, вилы, грабли.
Поэт не называет бабушку по имени, и это делает ее нам еще ближе. Многие из нас, деревенских послевоенных мальчишек и девчонок, могут сказать: всё это и про мою бабушку тоже. Это с полным правом хочу сказать и я про мою, самую лучшую из всех бабушек Ступкину Фиону Ивановну. Она принимала меня на белый свет: мать рожала дома, проработав в колхозе до последнего, ее не успели даже свезти в сельский фельдшерский медпункт. И крестила меня тоже она: храм стоял закрытый, без священника, а бабушка Фиёна, согласно церковным постановлениям, могла совершать некоторые требы. А пережила она столько «бед, лишений и разлук», что хватило бы с лихвой не на одну жизнь, и через всё моя бабушка пронесла свою душу светлой и чистой, до конца своей 87-летней жизни ежедневно молясь «пред Царицею небесною» за многочисленных внуков и правнуков.
А какое великолепие в описании сельского праздника в стихотворении «Деревенский праздник»:

 

Под гармонику вприсядку –
левой пяткой, правой пяткой, –
хриповата, весела,
ходит песня вдоль села.
Бабки окна закрывают,
бабки внучек берегут,
ведь такое там играют,
ведь такое там поют!
Только внучки непослушны.
Говорят, что в доме душно.
Освежить свое лицо
выбегают на крыльцо.
И за парнями украдкой
наблюдают...
Вот дела!
До какого беспорядка
всех трехрядка довела!
Зря вы, бабки, всполошились!
Сами раньше веселились.
Шли с частушкой вдоль села...
Или молодость прошла?
Тут и вышла бабка Нюша,
не кого-нибудь послушать!
Вот рукою повела
и такое начала!
Пропоет и топнет пяткой...
Что тут было!
Ох, беда!
Даже пьяная трехрядка
покраснела от стыда!..
И, представь себе на милость,
ничего тут не случилось!
Внучки целы.
Бабки целы.
Жили как, так и живут.
А что смело?
Эко дело!
Значит, знают, что поют!

 

Сколько здесь доброго юмора, мудрости и прекрасного знания деревенского быта. Поэт, выросший в этой среде, не пытается даже намеком осудить бабку Нюшу за ядреные непечатные слова. Ведь только в редкие праздники она разрешает себе отдохнуть душой, вспомнить прошедшую молодость. Вместо жалоб на ежедневный, практически без выходных и праздников, тяжелейший бесплатный колхозный труд, она «выдает» односельчанам крепко «просоленную» частушку. Поэт всё это прекрасно чувствует и понимает и с величайшим мастерством и тактом все свои чувства и симпатии доносит до нас.
Обо всех Костиных стихотворениях, запавших в душу, рассказать нереально – получится еще одна книга, и претолстая. Приведу в заключение четверостишие из стихотворения «Ушло земное бытие». Оно характерно для всего творчества К. Рябенького – чистого и искреннего.

 

Печаль церковная светла.
Свеча в твоей руке.
По мне звонят колокола
в любимом Волочке

 
Хорошие, талантливые стихи писал Костя, и если они трогают нас, заставляют быть хоть чуточку добрее, искреннее, милосерднее, значит, Поэт прожил свою жизнь не зря. И пусть плывущий над Волочком чистый голос церковных колоколов постоянно напоминает о простом вышневолоцком парне – замечательном русском поэте Константине Рябеньком.
 
 
 
Соловьевские чтения 19 мая 2007 г., село Осечно
Галина Ворошилова, Константин Рябенький, Евгений Ступкин