Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах №10, стр. 121-130

		К.В. Рябенький

В редакции «Калининской правды»: Виктор Кулагин, Майя Червякова, Виктор Сычев, Борис Рапопорт

 

 

 

Воспоминания об ушедшем друге

Витя! Виктор Сычев, мой друг, поэт, журналист, краевед, художник, работник музея, военнослужащий – вот далеко не полный перечень профессий и дел, которыми занимался Виктор Сычев на протяжении всей своей короткой жизни. Острые его материалы в газетах «Ленинец» и «Вышневолоцкая правда» помнят многие старожилы Вышнего Волочка.Как мы познакомились с Виктором? Впервые я его увидел еще до службы в армии. Как-то я со своей девушкой ехал в автобусе (Света впоследствии стала моей женой), и на остановке Северная вошел молодой парень в сером костюме. Волосы его были жесткими и черными до синевы, был чисто выбрит. Прямой длинный нос заканчивался широкими ноздрями, которые время от времени раздувались от распиравшего их воздуха. Создавалось впечатление, что он чутко к чему-то принюхивается. Длинные, чуть выходящие вперед зубы, были с большой редчинкой посередине. Света, пристально присмотревшись к парню, тихо прошептала мне на ухо: «Смотри, Костя, как аккуратно заштопан пиджак на локте у стоящего впереди парня! Штопка почти совсем не заметна!» Света росла без родителей у слепой тети Пани, и поэтому ей такие вещи были особенно хорошо знакомы. Нужда есть нужда! Я же не придал этому особого значения, но еще раз внимательно всмотрелся в лицо и одежды своего сверстника. Я не мог и предположить в то время, что нас с этим парнем свяжет впоследствии крепкая, долголетняя дружба. Читатель уже догадывается, что это был не кто иной, как Виктор! Виктор Сычев, общительный, веселый до бесшабашности, всегда мыслящий глубоко и неодносторонне, любящий жизнь до дрожи в коленках и старающийся оставить после себя для потомков стихи, этюды, графику, краеведческие статьи, обзоры и просто хорошую память.

В августе 1967 года я вернулся на малую свою родину из Калинина, где не сложилась у меня семейная жизнь, успев напечатать в газете «Калининская правда» подборку своих стихов с предисловием Андрея Дементьева. Поэт и журналист, искренний друг и собрат по перу, Анатолий Скворцов, дал мне рекомендательное письмо к вышневолоцким поэтам и журналистам Виктору Гущину и Виктору Никитину. Те приняли меня с распростертыми объятьями и сразу же напечатали мое стихотворение в газете «Ленинец», в здании которого и проходили заседания Литературного объединения, проще говоря лито. Там я впервые и услышал о талантливом поэте Викторе Сычеве от Александра Александровича Игумнова, которого все по-доброму звали Сан Санычем. Он принес журнал «Молодая гвардия», где была напечатана большая подборка стихов Виктора Сычева, с портретом в армейской форме. Виктор проходил в это время срочную службу в Советской Армии.

Чуть позже, тот же Сан Саныч сообщил нам, что Виктор стал участником Севастопольского совещания молодых писателей, пишущих на военно-патриотические темы, где его хорошо приняли московские поэты Алексей Смольников и Марк Соболь, которые рекомендовали его на 5-е Всесоюзное совещание молодых писателей в Москве. Мы все слушали эти новости с нескрываемой теплотой и гордостью за нашего земляка, достигшего так быстро успехов в молодые годы на литературном поприще. Виктор появился в В.Волочке, где у него жили жена и дочь, в мае 1968 года. Нас с ним познакомили на Дне поэзии, которые проходили регулярно в последнее воскресенье мая ежегодно. Вскоре Виктор с женой и дочерью уезжает на Север, к родителям Татьяны, а проще – к теще. Пробыв там не более года, Виктор возвращается в Вышний Волочёк. Мы плотно с ним сходимся. Горячо спорим на литобъединении. Я начинаю уже серьезно пробовать себя в военной теме, а Виктор, глядя на предыдущие мои стихи, берется за моих бабок и дедок, которые ему тоже не чужды по его жизненному опыту. Его стихи печатают журналы: «Юность», «Молодая гвардия», «Сельская молодежь», еженедельник «Литературная Россия». Мы вместе однажды едем в Москву. Заходим в редакцию журнала «Сельская молодежь». Пока Виктор разговаривает с завотделом поэзии, я разглядываю разбросанные по столу стихи Николая Рубцова, которые безжалостно испещрены карандашными правками. Меня это до глубины души поразило! Я внимательно прочел всю подборку и не принял ни одной правки. Все в этих правках было чужеродно поэтике Рубцова. Я сказал об этом Виктору, и мы вместе повозмущались. Николай Рубцов был еще жив. Ему до трагической гибели оставалось жить чуть больше года.

На день поэзии в мае 1970 года Виктор Сычев пригласил московского поэта Марка Соболя. После официальных выступлений в ленинском сквере и городском саду все собрались в ресторане гостиницы «Березка». За столом было шумно и весело. Многие читали стихи. Выпив горячительных напитков, пробовали неслаженно петь песни, но это длилось недолго. Изрядно подвыпив, Марк Соболь завалился в ресторане на зеленых сиденьях почивать прямо в ботинках. Его стала урезонивать администратор, но высокий гость не хотел никого слушать. Мы с Виктором поймали такси, погрузили в него отяжелевшего московского поэта и сели сами со своими женами, чтобы поехать к Петру, на водохранилище. Так мы назвали место, где стоит дом Сердюкова, создателя Вышневолоцкой водной системы. На водохранилище на газете разложили закуску и выпивку. Погода была солнечной. Ветерок, дующий с водохранилища, быстро привел в чувство и освежил Марка Соболя, и он вновь не отставал в употреблении зеленого змия от нас, молодых и цветущих, дышащих необыкновенной силой и удалью. Но водочка и коньячок медленно, но уверенно делали свое дело. Захмелевший Марк Соболь с упоением рассказывал о своем друге

Михаиле Светлове. Вспомнил и случай, где роль паспорта выполнила его поэтическая книга с портретом на обложке. Уезжая в творческую командировку, Марк Соболь забыл свой паспорт, а без паспорта невозможно было получить пропуск на погранзаставу. Тогда он показал свою книгу с портретом, и этого оказалось достаточно, чтобы был выписан пропуск. Возвращались с водохранилища пешком по лесу. Виктор жил на 3-й Пролетарской улице. Его жена Татьяна, я, он и еще кто-то шли впереди. Занятые разговорами и спорами, мы не обращали внимания на идущих сзади Марка Соболя и мою жену Людмилу. Поэтому я не сразу и заметил, что московская знаменитость пытается усиленно щупать мою молодую жену, которая стесняется дать ему отпор, а тот старается изо всех сил затащить восемнадцатилетнюю девицу в кусты. Я только три месяца, как справил свадьбу. Кровь во мне заиграла со страшной силой, и мне стоило больших усилий, чтобы не заехать этому кавалеру в рыло. Все же я чисто по-русски его отматерил и пообещал, что если он не прекратит свои поползновения, то я буду вынужден заехать в физиомордию. Марк Соболь сразу весь порозовел и вспотел от такой наглости с моей стороны. Виктор долго на меня был в обиде за этот инцидент, но каждый раз, побывав в столице, привозил приветы из Москвы от Марка Соболя: «Передай привет Косьте, который послал меня на «хутор» и пообещал дать в морду!» Я же и сейчас нисколько не стыжусь за свой поступок и считаю, что зарвавшихся хамов надо учить и учить, кто бы они ни были и какой бы высокий пост ни занимали.

Вскоре Виктор стал работать экскурсоводом. В феврале 1971 года, когда Люда родила мне сына Ивана и ещё лежала в роддоме, Витя пригласил меня в поездку по пушкинским местам в Псков. Я долго возражал, но потом сдался и до сей поры благодарен ему за такой подарок. В Михайловском музей был закрыт на ремонт, но мы побродили у домика, посмотрели предбанник Арины Родионовны, подышали тем же воздухом, которым дышал наш гений, насладились той же местностью, тем же небом, той же рекой. Собор, где лежало тело А.С. Пушкина перед погребением, тоже был закрыт. Через окно нам все же показали скамью у стены, на которой стоял гроб. У могилы А.С. Пушкина моё сердце настолько сжалось, что чуть-чуть не остановилось. Я попытался скорее отойти в сторону и отдышаться. Такое со мной было впервые. В гостинице Виктор уступил мне свою койку, так как я не был записан у него в путевке, и он меня взял как стажера, на свой страх и риск. На следующий день мы побывали в Печерском монастыре. Настоятелем монастыря был старец, который до войны окончил ленинградскую художественную академию, стал на войне кавалером ордена Славы, старшиной. Вернувшись с войны, узнал, что его жену и детей убили немцы, поэтому он и принял решение уйти в монастырь. Было немного не по себе видеть в монашеском облачении парней, которые ещё до службы в армии ушли в монастырь. Возвращались мы с Виктором в автобусе на заднем сидении, играя в карты в «Кинга» – это своего рода малый преферанс.

В 1972 году выходит его первая книга в издательстве «Молодая гвардия» под названием «Берёзы за стрельбищем». Виктор завербовывается на два года в армию. Служит на Быковой горе. К ним с проверкой приезжает военный, который был вместе с Виктором участником Всесоюзного совещания молодых писателей, Владимир Костько. После проверки Виктор, я и Владимир Костько затесались в ресторан «Цна». Изрядно выпив, пошли к Виктору на 3-ю Пролетарскую, где он снимал полдома. У вышневолоцкой бани через канал, что идет к заводу дубильных экстрактов, проложена газовая труба. Сычев поспорил с Костько, что пройдет по этой трубе на ту сторону, и действительно перешел по трубе через канал. Тут не выдержал и Костько и тоже пошел по трубе. Буквально на середине канала Володя потерял равновесие, его подполковничья форменная фуражка упала в воду, сам же он успел присесть и удержаться за трубу. Кое-как Костько перебрался на другую сторону, а за фуражкой пришлось плыть Сычеву.

В 1973 году пришло известие, что книга Виктора Сычева «Молодые голоса» признана лучшей за 1972 год. Виктор поехал получать диплом и немалую по тому времени премию. Радость его была непродолжительной. У жены Татьяны на работе обнаружили большую недостачу денег. Виктор отдал свою премию и занял ещё кругленькую сумму у Алексея Смольникова и Марка Соболя под аванс за книгу, которая должна была выйти в издательстве «Советский писатель». Книга затормозилась из-за редакторских претензий, когда же претензии были устранены и Виктор доработал рукопись, вмешалось уже подводное течение, которое исходило от тех поэтов, что дали деньги в долг Виктору. Все это было настолько серьезно, что эта книга так и не увидела свет. Писательская организация в Калинине, вернее её руководство, и слышать не хотела об издании книги Сычева в издательстве «Московский рабочий». Они и мне, пообещав издать книгу в ближайшие годы в присутствии референта Алексея Смольникова, так и не выполнили своего обещания. Виктор кое-как рассчитывался долями с долгом, но, видимо, такой расчет не устраивал благодетелей, и они вставили «палки в колеса», система издательская забуксовала на месте. Так на самом взлете были обрублены сильные крылья у молодого поэта. Литературное объединение оттачивало наше мастерство, шлифовало наши стихи, и мы с Виктором плодотворно работали. В те годы посещали литературное объединение Семен Воскресенский, Александр Игумнов, Виталий Суханов, Дмитрий Жулковский, Евгений Карасев, Юрий Королев, Евгения Котова, Тамара Базилевич, Виктор Гущин, Виктор Никитин, Аркадий Петров и многие другие. Приходили много молодых, но не все выдерживали испытания. Некоторые не выдерживали жесткой критики и покидали занятия, зато те, кто оставался, начинали работать интересно и плодотворно.

Семейная жизнь у Виктора не заладилась давно. Он расставался с Татьяной часто, но любовь к детям брала верх, и он возвращался в семью. В один год в летнее время Виктор прожил в моем родительском доме более двух месяцев. Моя мать, Ольга Ивановна, напросилась у Виктора в Ленинград на экскурсию. Сычев взял мать в поездку. По возвращении у моей матери только и было разговору, какой Виктор умница, как он хорошо ведет рассказ в экскурсионном автобусе, просто заслушаешься. Целую неделю мать не упускала случая, чтобы не похвалить Виктора. Сычев ходил довольный похвалой и тихо про себя улыбался. Вскоре они с Татьяной уехали в Жарки, что на границе со Смоленской областью. Там Виктор работал в местной газете. Там у него появился сын, которого судьба не пощадила впоследствии, и он остался без ноги, когда произошел несчастный случай в армии. Там в Жарках Виктор окончательно порвал свои отношения с женой Татьяной. Приезжает он как-то в начале зимы в Вышний Волочек в потрепанной джинсовой куртке, в лыжных ботинках, в лыжной шапчонке и упрашивает меня поехать с ним в Калинин в писательскую организацию, которая, кстати, нас не больно-таки жаловала. Вернее, не писательская организация, а ее руководство в лице Александра Гевелинга и Евгения Борисова. Я отпросился с работы, и мы поехали. Эта организация находилась тогда в административном здании на площади Ленина. Виктор долго разговаривал с Александром Федосеевичем. О чем шла у них речь, я только мог догадываться. Естественно, он попросил какой-то помощи – то ли в издании книги, то ли платных выступлений. Я знаю, что итог этих переговоров был плачевным, по чьей вине, не могу предположить.
Виктор уезжает в Бологое к родителям. Видимся мы урывками, редко и всегда случайно. Стихи его не печатают больше не только журналы, но и газеты. Он весь уходит в тень. Меня же, наоборот, судьба выносит на гребень славы. Я становлюсь участником 6-го Всесоюзного совещания молодых писателей в Москве. Моим семинаром руководят поэты Василий Казин, Рюрик Ивнев, Дмитрий Ковалев, Сергей Викулов и Николай Тряпкин. После совещания выходит моя первая книга «Колосятся дожди» в издательстве «Молодая гвардия». Меня начинают печатать журналы «Наш современник», «Аврора», «Студенческий меридиан». Альманах «Поэзия», еженедельник «Литературная Россия». Стихи мои печатают во многих антологиях и коллективных сборниках.
После окончания ВЛК при Литературном институте им. Горького в Москве я живу вновь в Калинине, которому возвращают прежнее имя Тверь.

В 1992 или 1993 я живу на Волоколамском проспекте и однажды, выйдя на улицу, вдруг увидел до боли знакомую фигуру: Виктор не Виктор, окликнуть не окликнуть, обознался не обознался? А фигура тем временем удалилась на солидное расстояние, когда я крикнул: «Витя!» Человек оглянулся и пошел мне навстречу, мы обнялись, разговорились. Я пригласил его к себе. Он отказался вначале, потом зашел на секунду. Я его проводил в книжный магазин, где он приобрел поэтический сборник известного актера. Виктор поведал мне, что лежит в онкологическом отделении 6-й городской больницы на Склизкова по соседству с моим домом. Вначале у него на губе появилась болячка, что не проходила. Потом начали болеть лимфатические узлы. Анализ определил злокачественную опухоль. Предлагают операцию. После операции он не сможет говорить, ибо будет удален язык. Дышать придется через выведенную на горле трубку. Питаться через трубку, вводя еду в жидком виде при помощи шприца. Виктор от операции в Твери отказался, сказав мне: «Сколько проживу, столько проживу! Не хочу быть бессловесной тварью!»

Я встречаюсь с ним на следующий день в больнице. Мы много рассказываем друг другу. На следующий день, когда я прихожу к нему, мне говорят, что к нему приехала сестра и его выписали. Работал я в то время продавцом книг на лотке у магазина «Детский мир» в Твери. Через год мой знакомый говорит, что Виктору сделали операцию в Москве. Приехала семья врачей летом отдыхать в Бологое и убедила Виктора в необходимости операции. Я еду в Бологое. Прихожу в квартиру матери Виктора. Она меня проводит в комнату сына, где, я вижу, стоит аппаратура для проведения вентиляции в легких, которую нужно проделывать через каждые два часа. Виктор безрадостно улыбается, что-то пишет мне в блокноте. Так мы общаемся. Виктор говорить не может. Он придумал даже, как говорить по телефону. Если он согласен с говорящим, то он стучит по телефонной трубке карандашом один раз, если нет, то стучит дважды. Так Сычев общался по телефону с Михаилом Петровым, когда тот звонил ему из Великого Новгорода, где редактировал журнал «Русская провинция», в котором печатал неоднократно краеведческие работы Виктора. Приезжал к Виктору я несколько раз. Работал он по 16 – 18 часов в сутки. У него были громадные планы, которые ему не суждено было осуществить, и это он знал. Последний раз Виктора я видел в начале декабря. Он попросил меня принести ему из магазина спиртного. Написал, что видимся мы в последний раз. Все! Конец! Я спросил разрешения у его матери, и Антонина Васильевна разрешила, сказав: «Да что уж теперь! Только у меня нет денег!» Деньги я у неё и не спрашивал. Принес ему бутылку водки и большую бутылку красного вина. Витя написал в блокноте: «Будешь со мной?» Я отрицательно покачал головой. Он набрал в огромный шприц стакан водки и ввел содержимое. Через минут пятнадцать заулыбался, порозовел. Через неделю действительно Виктора не стало. На похороны я не попал. О смерти друга узнал поздно, из газеты. Впоследствии был на кладбище в сорок дней и на годовщину, заходил поговорить с Антониной Васильевной. В прошлом году в сентябре умерла мать Виктора. Сообщили об этом мне поздно. Администрация Бологого на свои средства издала в издательстве «Русская провинция» книгу стихов и очерков Виктора Сычева «Между двух столиц» уже после его смерти. Составлял её поэтическую часть трагически ушедший из жизни Александр Широков. Пошел к своему домику через озеро в Бологом по первому льду и провалился под лед. Нашли его только весной.
Поэтому дорога в Бологое всегда у меня печальна и утомительна. Трудно видеть те места, где так преждевременно ушли из жизни твои хорошие друзья. Виктор Сычев не успел из-за болезни и преждевременного ухода раскрыться полностью ни как поэт, ни как художник, ни как краевед. Да, это, к сожалению, именно так! Но то, что он успел сделать, еще долгие и долгие годы будет согревать сердца наших потомков, помогать им осмысливать окружающий мир, торить свою тропу, как это неустанно делал мой лучший друг и товарищ Витя Сычев. Дарования Виктора Сычева были разнообразны. Талантливый человек талантлив во всем. Эти слова о Викторе Сычеве. Мне думается, что благодарные бологовские жители найдут способ увековечить память о Викторе, поэте, художнике, краеведе. Какой способ они изберут, не знаю. Но что это когда-нибудь будет сделано на бологовской земле, я больше чем уверен.

Примечание:

В качестве иллюстраций использованы рисунки Виктора Сычёва. (Из личного архива А.К. Коршулова)