Троицкий на Овинчищах, или Кушников, монастырь |
Это единственный монастырь на вышневолоцкой земле, разрушенный еще 400 лет назад, в Смутное время, о котором сохранились сведения не только в писцовых книгах, но и в нашем тверском архиве. В отличие от других вышневолоцких святых обителей, «запустевших с литовского разоренья», Троицкий на Овинчищах монастырь спустя почти столетие смог возродиться.
В писцовой книге 1581 года сказано: «В Воскресенском же погосте в Осечне на Овинчищах монастырь на речке на Илемне…» В границах бывшего Воскресенского погоста, куда входили деревни Русская Гора, Красное, Олехново есть речка с похожим названием – Иленка. А Овинчище – исконно русское название, по-современному – местность у овина, сарая для хранения хлеба.
В тверском Государственном архиве мне удалось разыскать несколько дел, где на полуистлевших кусочках столбцов середины XVII века хранилась история древнего Троицкого на Овинчищах монастыря. Называется он ещё и Кушниковым. Его второе имя связано, вероятнее всего, с именем помещика, его строившего. В новгородских писцовых книгах Бежецкой пятины упоминается помещик, носивший имя Кушник. И если принять во внимание тот факт, что монастырь этот упоминается только в книгах за 1551 год, этот Кушник и был строителем этого монастырька. Из описания обители видно, что строили и содержали её прихожане соседних с ней деревенек и починков: «…образы, и свечи, и книги, и ризы, и колокола, и все церковное строение приходское».
В 1606 году озверелые толпы мародёрствующих ляхов и литовцев разграбили и уничтожили Троицкий–Кушников монастырь. После Смутного времени половина русской земли лежала в развалинах, на месте деревень стали пустоши, зарастали лесом пашни и покосы. Из 20 деревень, принадлежавших Кушникову монастырю, «живущих» к 1645 году, осталась всего одна «…да три деревни пустых, да 16 пустошей».
Затем всю первую половину XVII века почти непрерывные войны со Швецией, которые ещё более опустошили и обескровили новгородскую землю. Исконные русские земли Приладожья, населённые карелами, были захвачены католиками-шведами. С оккупированных территорий за время правления Алексея Михайловича на новгородские и тверские земли переселились десятки тысяч карел. Уходили карелы к братскому православному народу, связанному с ними многовековым соседством, общими корнями, одной религией. Селились они тоже по царской воле. «Переселенцам предоставляли пустующие дворцовые земли, они освобождались от налогов, получали средства на обзаведение скотом и инвентарём. За расселение отвечали специально выбранные чиновники».
Переселение братского карельского народа, как и защита монастырей, было государственной политикой Алексея Михайловича, и «приказной Осеченской волости Кондратий Клементьев сын Вешков», отвечавший за организацию переселения, вначале противился и трогать «корелян не велел». Но царь своей Грамотой от 1675 года приказал: «…монастырское место да пустошь Овинчище всех 17 пустошей… отдать Никольскому монастырю для прокормления… потому что написано монастырское пустое место, а не дворцовая земля».
Богатый был Кушников монастырь: имел он во владении два десятка деревень, обрабатывалось «…пашни 81 четверть с третником». И не маленький – редко какой из вышневолоцких монастырей того времени имел 12 монашеских келий и два храма.
Николо-Столпенский, которому впоследствии стали принадлежать Троицкие пустоши, был значительно меньше. По свидетельству иностранцев, в 1602 году в Николо-Столпенской пустыни было всего шесть монахов.
Началось возрождение обители, вероятно, сразу же после того, как «угодья перешли в вотчину» Никольского монастыря, потому как в 1700 году в Грамоте новгородского митрополита фигурирует уже приписной Кушниковский монастырь, принадлежащий Николо-Столпенской мужской пустыни. В обители возрождён храм, освящённый, как и в прежние времена, «во имя Живоначальной Троицы».
В 1763 году Кушников монастырь был, как и все другие малобратственные монастыри, закрыт.
Последнее упоминание о нём я нашёл в деле «О сожжении приписной к Столпенской пустыни бывшей Троицкой Кушниковой пустыни ветхого церковного храма». Палить ветхий храм владыка не разрешил, и, хоть совсем обветшалый, он продолжал служить людям, принимая в непогоду под своим кровом всех страждущих.
Как оказалось, впервые я побывал на месте, где когда-то стояла святая обитель ещё в 1974 году. Тогда, 33 года назад, в Троицких дачах было много остатков разных построек. Некоторые были уже совсем разрушены, некоторые ещё использовались, правда, в основном для укрытия. Сохранились в основном сенные построенные перед войной сараи, а вот дома и овины, от которых остались только руины, были ещё из того, царского времени.
Особенно меня тогда поразило, какие, хоть и задичалые, но отменные росли на бывших полях хлеба: выше головы рожь; овёс, какого я в нашем колхозе никогда не видел; клевера по пояс. Трава на полянах была такая густая, что с трудом можно было пройти. Всё это уже тогда было брошено и не косилось.
Не подозревал я тогда, что через 30 лет буду сожалеть, что пропустил мимо ушей рассказы последних стариков, живших в глухой деревеньке в нескольких километрах от бывших монастырских угодий. Запомнилось только, что от деревеньки до самой делянки дорога шла болотистыми полянами и перелесками, и только на самих дачах, где находились строения, было повыше. Домов в деревеньке жилых было всего три, жили в них две пожилые женщины да старенький, но ещё ершистый дедок. Как-то уже зимой этот дед рассказывал нам что-то про Троицкие дачи и монахов.
Давно уже нет в живых того общительного старика, несколько лет назад пропала и сама деревня. Повторилась история: как и 400 лет назад, зарастают густым березняком и ивами поля и покосы на месте деревеньки со светлым именем Красное. Только вот не литва с ляхами обескровили и предали нашу землю, а мы сами. |