Возврат в МЕНЮ

ДВ №2 от 12 января 2005 стр. 2

 

Почивалина Р.Н.

 
пенсионер, медработник
     

Кобаровы

Читаю список домов по улице Урицкого 1896-го года: «...дом 32 священника Флерова Ивана Григорьева». Что-то такое знакомое... Так это же, вероятно, отец Елизаветы Ивановны Кобаровой. Когда-то она была хозяйкой дома № 22 по улице Карла Маркса, принадлежавшего священнику отцу Николаю. Но сама матушка Елизавета Ивановна из рода Флеровых. В 1896-м году ей было, примерно лет 30 – 35. Кобаровы занимали весь низ двухэтажного дома. Помню всех четырех сыновей священника. В доме жили двое из них – Николай Николаевич с женой Марией Павловной и сыном Борисом и Сергей Николаевич, работавший в собесе бухгалтером. С ними жила и мать, Елизавета Ивановна. Квартирантам сдавали верхний этаж, но бабушка моя снимала комнатку в нижнем, рядом с хозяевами. Помню этот дом с 30-х годов XX века, когда еще была ребенком и гостила у бабушки. Парадным входом с улицы не пользовались – там на полочке между двойными дверями, ведущими в комнаты, матушка хранила в прохладе продукты, – а входили в дом через крыльцо в глубине двора. Интерьер жилища Кобаровых был необычен, такого я не видела больше нигде. Двери коридоров и комнат были двустворчатыми, и обязательно половинки дверные открыты настежь – прямо из кухни просматривалось всё до окон, выходящих на улицу. Недосягаемыми для глаз были только боковые комнаты: кабинет Сергея Николаевича, спальня матушки, уютная и теплая, и комната бабушки – угловая с окном на улицу. Матушка, седая пухленькая старушка, очень низенькая, на собеседника смотрела сквозь очки снизу вверх; ее шаркающие заботливые шажки слышались всюду. Хлопоты о заготовках из сада различных варений и солений, о домашнем быте и уюте занимали всё ее время – за всем нужен был ее внимательный дозор. Иногда добрая старушка приносила из сада ягоды в плетеной корзинке и оделяла ими нас, ребятишек.
По дому помогала прислуга Лиза, жившая в комнате около кухни. Вот она несет воду на коромысле и что-то говорит вслух – то ли кого-то хвалит, то ли осуждает, и создавалось впечатление, что рядом с ней шагает собеседник-невидимка. Демонстрация в ее рассказе примерно выглядела так: «народу-то ужасть», притом слово «демонстрация» она непременно путала с другим.
Николая Николаевича любили за доброту и мягкое отношение к людям. Очень красивый, благородный, в белоснежной рубашке с галстуком – таким его облик остался в памяти. Из командировок он привозил сыну подарки: краски, книжки или игру, – и точно такие же вручались мне, чужой девчонке. К сожалению, Николай Николаевич очень рано умер, совсем молодым. Вдова его с сыном уехала в Тверь, и освободившуюся комнату предложили моим родителям. Это было в 1939 г. В небольшом полутемном коридоре около нашей комнаты на маленьком столике стоял огромный свадебный букет Елизаветы Ивановны под стеклянным колпаком. Искусственные цветы поражали мастерством, с каким они были сделаны, особенно анютины глазки и ландыши – они казались живыми и за десятилетия даже не выцвели. У противоположной стены, где гораздо светлее, стоял шкаф с книгами. Каких только изданий там не было! Даже сочинения Екатерины II. А какие книги о древней истории: толстые тома с прекрасными иллюстрациями и бумагой! Мне разрешалось читать книги из шкафа, и с Шекспиром я начала знакомиться в 14 лет в библиотеке Кобаровых.
Путь к выходу на улицу от нас шел через всю анфиладу комнат, и вечером можно было видеть Сергея Николаевича, работающего в зале за столом с лампой под зеленым абажуром. Сергей Николаевич добрый, но требовательный к себе и жильцам. Во дворе чистота и порядок, бревенчатые сараи большие вмещали не только дрова. Тогда еще существовали и ворота во двор, крепкие, массивные.
Матушка дожила до глубокой старости и умерла в 1951 году, пережив двух сыновей.
Следы потомков Флеровых уходят в город Владимир. Но, может быть, они живут еще и в Вышнем Волочке где-нибудь на одной из улиц?

Возврат в МЕНЮ