| Неординарный талант О.И. Корицкого |
– Курьер... Из Петербурга! – стучал в дверь большого дома в Вышнем Волочке замыленный чи-новник. Входил. Осип Иванович поворачивал тучное тело к гостю, сдвигал очки на лоб и радушно улыбался.
– Устали, верно? Отдохните с дороги. Пообедайте, я проверю работы на водохранилище и к вашим услугам.
Гостя отсылали в людскую, и там он... пропадал. Случалось, за срочностью ответа к Корицкому присылали другого курьера, но и того ждала та же участь. Чиновники такой проволочке только радовались, отъедаясь на дармовых харчах. Вот только конфузились, когда слышали в дальних комнатах голос Осипа Ивановича:
– Пусть курьеры для моциона двор подметут!
Вот так инженер Корицкий относился ко всякого рода бумаготворчеству. Ему легче было построить мост, чем завершить чертеж этого моста, который утверждался порой с окончанием работ. Антон Иванович Штукенберг в большом очерке об О.И. Корицком рассказывает, что был свидетелем, как секретарь его Андрей Ильич Муравьев несколько дней ходил по комнатам за Корицким и умолял: «Да подпишите же, Осип Иванович! Ради Бога, подпишите!» А Осип Иванович будто и не слышал Муравьева, ловко увертывался от него, разговаривая с другими и о другом, или, наморщив лоб, рассматривал новые модели.
Моделей у Осипа Ивановича было множество. И дети, приходившие в гости к Корицким вместе с родителями, принимали их за игрушки, какие не купишь в купеческой лавке. Это были мосты из рамок, бейшлоты и шлюзы из миниатюрных досочек, тарантайки. После смерти Корицкого их, к сожалению, поломали и выбросили.
Привык ли с детства Осип «ломать да строить» игрушки или кто из шляхтичей сумел привить ему любовь к изобретательству, теперь не выяснишь, но что Бог вложил в него инженерный талант, бесспорно. Родился Корицкий в городе Заславле Волынской губернии 1 января 1778 года. Не любил Осип Иванович распространяться о своих детских годах и на все расспросы об этом отвечал насмешливо: «В трудах и лишениях прошла моя юность».
Это, наверное, так. Но прошла пора сопения над игрушками, а всегдашний интерес Осипа к тому, что и почему двигается, остался. А так как в околотке Заславля взрослые занимались только ремонтом часов, то пошел он учеником к часовому мастеру. Страсть ко всевозможным моделям «тик-так» у него осталась до конца дней, и половина жителей Вышнего Волочка носила испорченные часы к майору Корицкому.
Копался наш герой в колесиках да винтиках довольно долго и слыл хорошим мастером. Но подцепил однажды опасную болезнь и мог молодым совсем отойти к праотцам, если бы не заботливая женщина. В благодарность за спасение Осип, которому всего 24 года, предлагает своей сиделке руку и сердце. Та заботливо соглашается, даже рожает Осипу сына, но счастья ему составить не может. Устал Корицкий сидеть с лупой над часами, ему нужны другие масштабы, простор мыслям, которые в его мозгу клубятся роем.
И, конечно, счастье его там, где можно развернуть талант, в Петербурге. Он прибывает туда в 1805 году в 27-летнем возрасте и нисколько не робеет перед большим городом. Узнав в ведомстве водных коммуникаций, что генерал-лейтенант Герард хлопочет об очистке Ладожского канала, он стучит в дверь генерала и предлагает для решения задачи придуманную им машину!
Для генерала Герарда очистка Ладожского канала стала такой головной болью, что он готов
идти на любую авантюру, и предложение молодого человека принимает весьма благосклонно.
Хотел даже сразу отправить на Ладожский канал, да потом состорожничал:
– Вы сначала модельку сделайте. Деньгами и всем потребным обеспечим-с!
Осипу Корицкому только того и нужно. Модель он сделал на загляденье, и Герард только бровями шевелил, наблюдая, как модель на его столе убирает грязь со дна коробки. Толкового шляхтича он послал на Ладогу с особыми полномочиями, и Осип не стеснялся ими пользоваться. Правда, история не сохранила документов, как пишет биограф Корицкого А.И. Штукенберг, сделал ли новоявленный механик свою машину или исправил старую, уже находившуюся на канале, но факт, что поручение генерала Осип выполнил успешно.
За что и награжден чином коллежского регистратора 31 декабря 1806 года. Представляем, как блестели глаза у Осипа Ивановича в ночь накануне нового 1807 года и... своего двадцатидевятилетия. Был он в то время у главного директора Герарда «при разных поручениях», но горел желанием поработать самостоятельно.
Без образования да веса в обществе начальником большим не станешь, а тут появилась вакансия, и Корицкий получает место смотрителя на реке Тверце, где исправляет бечевник. А это значит – постройка мостиков через ручьи и речки, впадающие в Тверцу, устройство гатей на плесах реки, чтобы удобнее было лошадям идти по бечевнику и тянуть барки. Как пишет А.И. Штукенберг, эти сооруженьица сохранились до 1843 года, когда он проводил изыскания для Николаевской железной дороги, и на вопрос, кто всё это построил, ему отвечали жители: «Это мастерил наш благодетель Корицкий!»
Видимо, не только Штукенберг дивился прочности сооружений, построенных Корицким, – достоверные слухи о его способностях достигли ушей и принца Георгия Гольштейн-Ольденбургского, назначенного директором водяных и сухопутных сообщений. В рескрипте принца от 26 марта 1810 года во вновь учрежденном корпусе инженеров путей сообщения по высочайшему повелению Корицкий значится инженером 3 класса с чином поручика. Находился он тогда уже в Вышнем Волочке при коллежском асессоре Баженове «у строения по реке Тверце».
В 1812 году порох войны вспыхнул на границах России, и мысль Корицкого тревожится об Отечестве. И кто же, как не он, сможет остановить врага! Как? Да взрывами неожиданными под ногами шагающих гренадеров Наполеона, минной войной – сказали бы сегодня. И он пишет 10 октября 1812 года личное послание императору. Александр I, конечно, не снизошел до свидания с каким-то поручиком, но не выбросил бумагу в урну. Отписал наискосок резолюцию к принцу Гольштинскому: «В твоем ведомстве изобретатель появился. Проверь, может, толк будет?»
Принц вызывает Корицкого в Тверь и желает видеть, как будет выглядеть минная война с французами. Поручик нисколько не смущен. Скорее, воодушевлен и взрывает в городском саду на глазах принца кучу камней.
– А представляете, если такой взрыв прогремит в стане Наполеона? – горят глаза Корицкого. – Да мы моментом викторию обретем!
Принц чрезвычайно доволен, кивает головой и велит Корицкому собираться, коль скоро поедет в армию. Наш изобретатель приезжает в Вышний Волочек вдохновленный, прощается с друзьями. Но принц неожиданно умирает в Ярославле, заразившись тифозной горячкой. Александру I не до проверки своего поручения: наполеон вот-вот тронется к Санкт-Петербургу. И Корицкий остается на своей Тверце, строя полушлюз и бейшлот у села Прутня.
Взрывы не прогремели под ногами вражеской пехоты, не подняты в воздух гренадеры, «прочие же, пораженные ужасом, – писал в записке О. Корицкий, – все должны пасть неминуемо». Хотя деньги из казны были отпущены, и, как значится в архивах, способ уничтожения неприятеля состоял в зарытых в землю деревянных трубках, начиненных порохом. Изобрел Корицкий для этой же цели и какую-то машину, оконченную в 1814 году.
Машина закончена, но и война с Наполеоном тоже. В Европе празднуют мир, Россия правит Европой, и не нужна больше взрывная машина – взрывать некого. Так и остались два дела в архиве главного управления путей сообщения: за № 145, по проекту инженера-поручика Корицкого об истреблении неприятельской силы, начатое 4 декабря 1812 года, и за № 150 об изобретенной им машине для той же цели, начатое 20 января и оконченное 1 июня 1814 года.
Тридцать три года Осипу Корицкому. Но его пытливый ум не теряет юношеской горячности. Проекты, один другого оригинальнее, приходят ему в голову. Вместе с запиской о взрывательной машине, представленной генералу Ф.П. Деволанту, Корицкий предлагает какую-то смутную идею уничтожения трения в осях, которая принесет несомненную пользу при перевозке патронных ящиков и вообще военному транспорту. Уничтожение трения в осях было навязчивой идеей Осипа еще с тех времен, когда он корпел над часами в родном Заславле. Он считал, что пришло время построить «сухопутную транспортную машину» на легком ходу. Просил он у Деволанта «по неизвестности цен» всего 1000 рублей и обязывался представить отчет об их употреблении.
Насчет отчета Деволант мог только усмехнуться. Ну не любил Корицкий бумаг, и всё тут! Его и по устройству минных взрывов не вызывали в действующую армию не только потому, что умер покровитель принц Гольштинский, но и потому, что... не представил отчета о работах на Прутницком бейшлоте.
Но мысль-то язвит голову, и Корицкий в декабре 1815 года снова излагает выгоды уничтожения трения в сухопутной машине Деволанту, настаивает на том, чтобы узнал об этом император. «Вот настырный, никак не успокоится», – решает Деволант, и создается особый комитет по рассмотрению идеи Корицкого. Резолюция чиновников гласит: «Капитану Корицкому объявить за это удовольствие, но поелику на одном представлении основываться нельзя, то потребовать представления модели, ея плана и свидетельства видевших ея лиц».
Чтобы закончить рассказ о смоленской эпопее Корицкого и перейти к главной для нас части повествования о человеке неординарного таланта, приведем сохранившееся письмо Корицкого к супруге в Вышний Волочек, отправленное из Смоленска 15 мая 1817 года. Женился Осип Иванович в 1813 году на дочери врача по фамилии Рудольф. Кстати, на родной сестре Марии Рудольф, жены Иоганна Христиана Штукенберга. Вот текст этого письма:
«Для меня очень странно, как Бенарду вздумалось писать в Волочек, что на меня сердит Деволант, я сам от него получил письмо, в котором он пишет, что я буду в большой беде. Я хотел к тебе, мой друг, об этом писать, но подумал, что ты будешь тревожиться и как бы не навлечь тебе этим неудовольствия. Ты пишешь и боишься сердца Деволанта, но я могу тебя уверить, что за мои труды должны меня благодарить и наградить, ибо сделал я такое дело, за которое непременно должен что-нибудь получить. Я не только не посрамил корпус, но на опыте доказал, что я знаю свое дело. Бенардовы распоряжения весьма были плохи, и, я думаю, меня бы всякий бранил, а теперь не только губернатор и все чиновники меня превозносят; весь город и вся губерния дают мне свидетельство, что я спас многим здоровье, а иным и жизнь. Первого, второго и третьего мая, чрез мой мостик переправлялось по крайней мере до 30 тысяч человек и до двух тысяч разных экипажей. Я тебе скажу, моя милая, что всякий вечно молит Бога за меня; губернатор послал к Деволанту такое отношение, в котором он пишет весьма одобрительно на мой счет. Деволанту не возможно будет опровергнуть, ибо об этом уже он рапортовал к министру и главнокомандующему; моей деятельности и усердия не возможно будет скрыть от комитета министров. Я также сберег на несколько сот рублей казенные деньги и партикулярные, которые должны были бы уйти на перевозщиков. Пожалуйста, ничего не думай: Бог велит, всё будет к лучшему».
Итак, Корицкий снова в Вышнем Волочке. Своим появлением в городе по приезде из Смоленска он произвел настоящий фурор. Приехав на необычной двухколесной повозке, впряженной в одну лошадь. Кузов повозки представлял собой продолговатый ящик, центр тяжести которого приходился между осью и лошадью, запряженной в оглобли. Место механизма у оконечностей осей было заколочено листовым железом. Оси неподвижно вделаны в колеса и лежали в подшипниках с каждой стороны на колесах, что и уменьшало трение.
Многочисленные друзья, соседи Корицкого, конечно же, жаждали испытать счастье «мягкой» поездки. Их усаживали в кузов на стулья и катали по улицам Вышнего Волочка. Но «такси» работало недолго. Механизм не терпел неровностей дороги, при спусках с горы повозку было нелегко сдерживать даже при помощи особого крюка – тормоза, чему немало смеялись завистники, а Корицкий бесился.
Другие, более важные, дела заставили Корицкого забросить повозку-игрушку. В 1817 году прошла страшная засуха, и хотя за весенним караваном прошел другой, летний караван в 1260 судов, благополучно миновав озеро Мстино, но движение было слишком медленным, запасы воды в водохранилище истощились, да еще грянули необыкновенно ранние морозы. И зазимовало очень много барок.
Российское правительство на специальном заседании взывало что-нибудь сделать для улучшения судоходства по Вышневолоцкой водной системе, дабы предотвратить такие неудобства. И судьбе было угодно предоставить шанс нашему шляхтичу. Корицкий не мог смотреть равнодушно, как садятся на мель барки, как мелеет Цна, высыхают каналы. Но он был подчиненным и не мог вести масштабных работ по изучению местности, чтобы «посоветоваться с природой». И хотя засуха 1817 года давала толчок к решительному переустройству системы, не забудем, что именно в тот год над головой Корицкого висел Дамоклов меч Сибири за смоленский мост. Оставалось ждать.
И он дождался. В список директоров Вышневолоцкой водной системы встало его имя. С 1773 по 1780 год в этой должности состоял коллежский асессор Писарев, короткое время – Извеков, потом – Манзей, за ним действительный статский советник Гензельт, которого сменил в 1810 году Баженов, начальник Корицкого. И вот в 1823 году, в чине майора, приступил к обязанностям Осип Иванович Корицкий. |
