Когда листаешь описи в архиве, то, конечно, спотыкаешься прежде всего о те дела, где встречаешь знакомую фамилию. Вот и на этот раз я увидел фамилию Штукенберг.
Упоминается она в связи с обыкновенной канавой, которую городская Дума понуждала Штукенберга прорыть, исправить. Не знаю, уж сколько раз до этого орган городской власти обращался к самому подполковнику А.И. Штукенбергу – видно, не раз, – и тот всё отмахивался. Чувствуется, что терпение у власти лопнуло, и она написала обращение «Тверскому Гражданскому губернатору». Им был в то время в Твери сокурсник А.С. Пушкина по Царскосельскому лицею Александр Павлович Бакунин, пятидесяти двух лет.
Наверное, немало было у губернатора в тот 1851 год хлопот в связи с началом эксплуатации железной дороги Москва – Санкт-Петербург, ведь строились вокзалы в Спирове, Твери, отлаживался график движения поездов, да безопасность продвижения пугающих паровозов требовала внимания, и, скорее всего, губернатор мало придал значения проблеме какой-то канавы.
Но это там, в Твери, канаву можно было считать «какой-то». А в Вышнем Волочке для жителей трех улиц – Московской, Сиверсовой и Вышневолоцкой – канава, засыпанная при строительстве шоссе «от колокольни до железной дороги», несла настоящие бедствия.
Письмо к губернатору отправлено 26 ноября 1851 года, хотя заседание, посвященное канаве, проходило еще 10 сентября того же года. Уже тогда думцы предупреждали, что трем улицам грозит затопление. Но, видимо, ответа от губернатора они не дождались, а затопление состоялось, ибо 31 декабря, перед самым звоном новогодних бокалов, городская Дума отправляет письмо начальнику Южной дирекции Санкт-Петербургско-Московской железной дороги, где жалуется на бездействие Штукенберга по предотвращению «наводнения на Родионковской площади».
Кстати, всплывает совершенно новое название на карте нашего города. Судя по описаниям предстоящего весной наводнения, Родионковская площадь связана с тремя улицами – Московской, Сиверсовой и Вышневолоцкой. Если смотреть с точки зрения низкого грунта, то это, скорее всего, место нынешнего рынка, где когда-то были пруды, болотистость и текли ручьи. Но это только предположение.
Не дождавшись быстрого ответа от управления железной дороги, городская Дума 13 февраля 1852 года снова пишет А.П. Бакунину бумагу, из которой становится ясен масштаб осеннего бедствия. Оказывается, в октябре 1851 года вода поднялась в засыпанной отводной канаве до 1/2 аршина (более метра), а на Екатерининской улице появилась «на самых комнатных полах». Масштабы затопления оказались даже больше предполагаемых в сентябре.
Умиляет тот факт, что губернатору доверительно сообщалось о засыпанной канаве против дома Думенского. Одно из двух: либо Думенский пострадал больше других, либо он был одним из членов городской Думы. И настойчиво сообщалось о бездействии начальника IV участка Южной дистанции железной дороги Санкт-Петербург – Москва.
Неясно из переписки, насколько трудоемкой была работа по расчистке канавы. Возможно, и тогда отмахивался Антон Иванович, как сегодня домоуправление: «Да выйдите вы с лопатами и за час-два расчистите канаву. У меня вон сколько забот на железной дороге!»
Может быть, был и такой путь решения наболевшей проблемы, но в конце концов думцы могли с гордостью стучать себя в грудь: «Мы добились своего!» Пришлось подполковнику принимать меры по приказу свыше.
Управление Путей сообщения и Публичных зданий Южной дирекции Санкт-Петербургско-Московской железной дороги пишет в городскую Думу, а одновременно и в Тверскую губернскую строительную и дорожную комиссии о том, что 7 апреля 1852 года А.И. Штукенберг «Углубил канаву надлежащим образом».
Вот так закончилась история с канавой. И если вы вдруг столкнетесь с похожей проблемой, не сильно огорчайтесь, вспомните этот случай, эту переписку и ругнитесь про себя: «Да у нас так издавна повелось!» |