«Из жизни не могу отнять ни минуты», – сказал в одном из интервью корреспонденту московской газеты Муслим Магомаев в 1995 году. Тогда разговор шел не о жизни, а о том, сколько тапочек мог бы купить певец, какую бы поставил оценку своим умственным способностям, о рассеянности гениальных людей и прочей чепухе. В пространном разговоре интервьюер одним абзацем коснулся жизни певца в застойное время. Между тем Муслим Магомаев был одним из символов Страны Советов, заметной личностью, с того дня как ошеломил слушателей «Бухенвальдским набатом». И если уж Муслим не хочет отнимать у своей жизни ни минуты, то расскажем о его детских годах, проведенных в Вышнем Волочке.
А появился он здесь в далеком 1949 году вместе с матерью А.А. Кинжаловой, актрисой, приехавшей работать в местный драматический театр. Будущему певцу было всего семь лет.
Поселили их в приметном доме с резными ставнями на улице Вагжанова, где квартировали артисты. На этой же улице стоял дом, где жила учительница начальных классов Елена Петровна Шилова. Именно под ее педагогическое начало в школе № 6 на Первомайской набережной и был определен Муслим.
Артисты всегда хотят, чтобы их дети пошли тропой искусства, и А.А. Кинжалова определила сына в музыкальную школу, благо находилась она на той же улице Вагжанова, наискосок от их дома. Попал Муслим к педагогу старой закалки Валентине Михайловне Шульгиной.
Валентина Михайловна заслуживает отдельного разговора. Появилась она в Вышнем Волочке году в 1944-м и ходила в гимнастерке и кирзовых сапогах. Кем она служила в армии, была ли на передовой во время Великой Отечественной войны, сейчас никто сказать не может. Закончила она в свое время Ленинградскую консерваторию по классу фортепиано. Имела талант композитора и, работая заведующей музыкальной частью Вышневолоцкого драматического театра, писала так называемые «клавиры» (музыкальное оформление спектаклей). Ее клавирами пользовались и московские театры, и, как вспоминает бывший директор театра Г.Н. Зайцев, иногда она получала солидные гонорары из столицы, которые вызывали изумление у работников театра. При зарплате в 80 рублей Валентина Михайловна получала иной раз 700 – 800 рублей!
Блестящий педагог, Валентина Михайловна умела высмотреть талант, развить способности, поставить голос, а то и вернуть его, как это случится с Муслимом Магомаевым через несколько лет. Нетерпимая к фальши в музыке, эмоциональная, она могла и по пальчикам ударить обучающегося на фортепиано, но зато боготворила таланты, горой за них стояла на конкурсах и могла высказать самые нелицеприятные слова тем, кто подстраивался под начальство. Были у Валентины Михайловны дочь и сын Валерка. Следы дочери затерялись где-то в Ленинграде, а сын после окончания военного училища служил в армии, да покинул ее ряды после знаменитого «хрущевского» сокращения армии, которое иначе как преступным по отношению к военным не назовешь. Гены матери, видимо, сработали в сыне, и Валерий закончил Ленинградскую консерваторию по классу хорового дирижирования. Живет где-то в Смоленске. В те годы, о которых речь, Валерке было примерно столько лет, сколько и Муслиму, и они дружили, поскольку жили на соседних улицах, да и Валентина Михайловна привечала Муслима. Муслим жил сверхсамостоятельно. Мать пропадала в театре. Напряженные репетиции в спектаклях, сменяющих один другой, богемная жизнь, а эффектная внешность Айшет Ахмедовны не могла не увлечь поклонников, и на долю сына оставалось мало времени. Муслим пропадал на улице с соседскими мальчишками, часто-часто забегал к Елене Петровне Шиловой подкормиться.
Елена Петровна была своего рода опекуншей красивого чернявого мальчика. Утром, по дороге в школу, она стучала в ставни одного из окон с резными ставнями: «Муслим, пора вставать!» И тот привык подчиняться сигналу. Но однажды Елена Петровна сильно торопилась на работу – прибыла проверка из области – и забыла постучать в окно. Вспомнила она об этом, только когда прозвенел сигнал на урок, а парта Муслима оказалась пустой.
Елена Петровна вздохнула, обругав себя за забывчивость, и начала объяснять про частицы НЕ и НИ, изредка поглядывая в сторону дамы из Калинина. Уже перед самым звонком с урока внезапно скрипнула входная дверь. В щель просунулся черный портфель. Все замерли. И вдруг дверь распахнулась, и в класс влетел Муслим. Стремительно подбежал и повис на шее Елены Петровны:
– Ой, Еленочка Петровна, спаси меня от дьявола!
Оказывается, Муслим проснулся, понял что опаздывает в школу, стал быстро собираться, а его суматоху увидела соседка по коммунальной квартире и сказала: «Опоздаешь в школу – дьявол тебя заберет».
Так и шефствовала Елена Петровна над будущей знаменитостью, пока однажды не увидела, что улица забирает мальчишку всё больше. Мать Муслима уехала на гастроли в Казахстан с каким-то театром, оставив сына на попечение Валентины Михайловны. А та и со своим-то Валеркой не могла справиться, а тут еще один мальчишка. За горячими щами да дымящейся картошкой, которыми учительница угощала своего ученика, Муслим всё чаще рассказывал не о занятиях в музыкальной школе, а о том, кто подрался на улице и с кем, как лазали в сад. Стали у него и матерные словечки проскакивать. Интересно, что через много лет на вопрос бесцеремонного корреспондента: «Позвольте вам подарить книжку московского хулигана, нафаршированную матом», – Муслим ответил так: «На склоне лет хочется говорить нормальным человеческим языком». Елена Петровна с болью смотрела на своего любимчика и решила тайно написать в Баку, чтобы бабушка и дедушка забрали внука. Те приехали и увезли мальчишку на родину.
Муслим всегда помнил доброту, и, когда в 60-е годы приехал с другом в Вышний Волочек после стажировки в знаменитом театре «Ла Скала», зашел к своей учительнице в трехоконный домик на улице Вагжанова. Сын Елены Петровны Вячеслав Шилов рассказывал мне, как Муслим зашел с приятелем в их дом и за стопкой водки делился впечатлениями о театре «Ла Скала».
– А еще, – говорил Вячеслав, – обещал он мне прислать пластинки со своими записями оперных партий – я обожаю классику, – но обещание не выполнил. Потом, пока мы разговаривали на кухне, услышал я какие-то голоса на улице. Выглянул в окно – думал, у нас крыша горит, – а на улице возле «Запорожца», на котором приехал Муслим, толпа. Оказывается, каким-то образом узнали, что Муслим Магомаев у нас в доме, и пришли увидеть артиста «живьем».
А вот что рассказывает директор школы искусств Александра Александровна Горечева о более раннем приезде Муслима Магомаева в Вышний Волочек. Она в свое время училась в одном классе с ним, хотя была на год младше. В тот год она приехала на летние каникулы: училась в Калининском музыкальном училище.
– Муслим в тот год приехал в наш город и находился здесь очень долго. Похоже, у него был академический отпуск. Во всяком случае, всё лето был в Вышнем Волочке. Собирались мы обычно у тех, у кого было фортепиано. Однажды бывшие ученики музыкальной школы пришли ко мне домой. Муслим пел, как всегда, арию Фигаро из «Севильского цирюльника» и много других партий. Пел так звонко, что пришлось открывать окно. И вот через какое-то время, а наш дом стоял на улице Кирова, в перерыве между ариями раздалось за окном шуршание. Я выглянула со второго этажа, а там мальчишки забрались на деревья и заглядывают: «Кто это там так здорово поет?»
Голос у Муслима был ох как звонок! Однажды пел в Доме учителя, и его «Бухенвальдский набат» услышали даже на пляже водной станции, расположенной за сквером и каналом. В купальниках, подхватив в охапку платья, представители прекрасного пола сбежались под окна Дома учителя аплодировать певцу и прокричать «бис».
Бесценным свидетельством тех дней стали два письма, написанные Муслимом Магомаевым своей наставнице, с которыми мы и познакомим читателей.
«Здравствуйте, дорогая Валентина Михайловна!
Получил ваше письмо. Извините, что не написал сразу после приезда. Дело в том, что я был болен уже в Вышнем Волочке, а потом болезнь еще больше усилилась, и в Баку я приехал совсем больной. Воспаление легких я перенес на ногах, думая, что это легкий бронхит. Кроме того, очень покалывает сердце. В Волочке у меня это было 2 раза, а по приезде стало чаще. В общем, меня полечили и врачи, и дома, и я иду к поправке. Лежать мне не было смысла, так как уже всё шло к концу болезни, тем более что в училище у меня опять оперный класс, на днях выступаю по телевидению и выдвинут кандидатом на «правительственный концерт», к чему усиленно готовлюсь, так что опять целый день в училище.
К тому же у нас открылась оперная студия при Оперном театре и Консерватории, я буду участвовать и там.
Сценический класс готовит пьесу Горького «На дне», где я буду играть роль Сатина и Барона.
Не могу не поделиться с Вами следующим.
В Министерстве культуры АзССР идет вопрос о моей поездке за границу на учебу в Бухарест. Специально ездили министр культуры и др. на студию радио и слушали мои записи. Меня будут снимать в кино для телевидения.
Когда я в прошлом году уезжал – я не говорил, – я почти лишился голоса из-за того, что педагог заставлял меня постоянно подниматься на верхи и из-за этого у меня беднел тембр и становился горловым теноровым. Короче, по моему голосу справляли поминки. И вот я из Волочка приехал – отдохнувший, веселый. Я же, помните, совсем не лез на верхи. Только до ми, фа. Голос у меня вернул прежнюю баритоновую окраску густую, и я стал петь, как пел от природы. Вот тут-то рты разинули все: стали говорить, что я никогда так не пел и т. д.
Сейчас педагог мой мне говорит: «Эх, Муслим! Вы за лето забыли всё, чему я Вас учил». А я думаю: «Дай Бог, чтобы больше не вспомнил!»
В опере петь придется, и меня уже включают в труппу. На радио, так как голос у меня опять стал низким, бархатным, благодаря Вашему уходу за мной, я сейчас записываю цикл песен Шуберта на немецком языке.
Вы не представляете, как я благодарен Вам за всё. Я, теперь Вы понимаете почему, не уезжал, хотел окончательно дать окрепнуть голосу и доказать в училище, что голос я не потерял, а могу петь еще лучше, и вот благодаря Вам я это сделал.
О том, как я скучаю по Вас и по В. Волочку, и писать нечего. Голодовки я не объявлял, так как покушать хорошо я люблю, но я чуть не плакал, когда опять услышал знакомое ворчание моей тети, я так отвык от этого. Меня очень ругали не за то, что я опоздал, об этом не было ни слова, а за то, что я сидел, извините, на вашей шее и кушал ваши огурцы. И был назван Паразитом. Ну ладно, всё терпимо. Лишь бы зимой отпустили. Когда пришел паспорт, все здесь раскаивались в том, что сделали мне: думали, что покончил с собой. Когда я приехал, всё пошло по-старому...
Как Валерка (сын В. М. Шульгиной. – 3.Т.), как его занятия в училище, голос, здоровье? Ездит ли он «зайцем»?
Я тоже проклинал себя, что взял билет, так как в течение времени всего до Москвы он никому и не был нужен.
Передайте ему большущий привет от меня и пожелания всяких благ и успехов.
Муската заставьте повторить весь комплекс трюков, начиная с рукопожатий и кончая служением народу.
На Фомку мне ровно наплевать, мы люди тоже гордые. «Питекантропу» привет и пожелание, чтобы его дети уродились немного красивее, чем он, и, естественно, умнее.
Галечку поцелуйте за меня... Простите! Пожмите ей руку за меня и передайте большой привет и пожелание успехов в фоно.
Я ее не слышал, но по ее речи и любви к музыке думаю, что играет она действительно превосходно. Я тоже ее не забыл и скоро напишу ей письмо.
К вам просьба: мне очень, очень стыдно, и я всё время думаю о том, что я не попрощался с семьей Вишневских. Они столько сделали для меня, а я так их отблагодарил. Я Вас умоляю, скажите, что я так замотался, помните, в 12 часу вспомнил, и то, когда нужно было укладывать чемоданы.
Передайте им большой привет и скажите, что не забуду их доброту ко мне.
Также передайте привет Олегу. Он тоже немало сделал хорошего для меня, хоть и вконец так горько обидел. Он не «перегнул», как выражается, а именно сказал то, что думал обо мне.
Да, я эгоист, но певец должен быть им, чтобы обеспечить себе жизнь и сохранить голос. Примером тому Бейбутов, Козловский, из знаменитостей Джильи, Гобби и другие.
Привет Волховскому, Туриновичам, Кулешову, всем девушкам из Вашего хора. Надеюсь в следующий приезд записаться с ним, с вашего позволения.
Вас отдельно обнимаю, целую и благодарю.
С уважением Ваш Муслим Магомаев. Баку. 2. IX. 1960».
Второе письмо пришло в Вышний Волочек очень скоро, после гастролей Муслима Магомаева в Латвии.
«Здравствуйте, Валентина Михайловна!
Получил ваше письмо, за что очень благодарен. За это время с 16 по 28 октября я успел побывать в Латвии. Не успел я опомниться от первого путешествия, как меня послали в Ригу от республики на неделю Дружбы народов.
Я и трое моих товарищей, из них 2 девочки, объездили за 8 дней самые крупные города республики. Дал за эти дни концертов 15 и стал прославленным певцом среди латышей. И как вы бы думали из-за чего? Я их убил национальной песней «Вей, ветерок», исполняя ее на чистом латышском языке. Произношение я довел до предельной чистоты, и это умиляло зрителей. Первый концерт был устроен на торжественном открытии недели дружбы, где я пел при переполненном зале. Сначала пел Мефистофеля. Потом «Кармеллу», на бис «Зибейду» и на бис «Вей, ветерок». После этого было что-то страшное. Когда во втором отделении я вошел вместе с делегацией в зал послушать дальше концерт, зрители наплевали на номер, происходящий на сцене, и устроили мне овацию. Хотя и неудобно хвалиться, но приятно с Вами поделиться успехами. Заключительный концерт был опять в Риге после поездки по республике. Во всех городах остальных пользовался не меньшим успехом, а где-то и большим.
Например, в Венспилсе, где был вечер, организованный лучшими девушками города. Меня буквально засыпали цветами, надарили подарками и после концерта чуть не растерзали, заставив сфотографироваться буквально со всеми девушками. Примерно по 15 человек.
Разные партии девочек, а я один, да не как-то, а в обнимку. Растерзав, заставили танцевать и опять чуть не разорвали. И в завершение всего взяли обязательство поддерживать с ними связь. Легко сказать, с 250 девушками держать связь. В латышской газете «Padomjv javmatne» на первой странице моя физиономия за роялем и написана разная трепня. О том, что я с детства знаю «Вей, ветерок», очень люблю латышей и т. д.
Обложка журнала «Юность» (латышского изд.) состоит из моей физиономии, окруженной латышскими девочками, показывающими мне слова песни «Вей, ветерок».
Вообщем, на вершине был ваш сыночек – хлебнул славы. Жил в лучшей гостинице – один в шикарном номере. Каждый день были приемы, ужины и т д. На правительственном приеме 1 секретарь ЦК КП ЛССР подпевал мне песню «Вей, ветерок» своим хрипучим голосом, которую лично попросил меня спеть.
Ехали через Москву, и, что вы думаете, я так и норовил приехать хоть на 2 дня в Волочек и убить Вас неожиданным появлением в окне, но отставать от делегации не мог. Придется ждать до зимы. Сейчас я работаю на 800 рублей. Буду солировать в Ансамбле песни и пляски на 1300. И вести кружок пения в ДОФе на 500 рублей. И за мелкие концерты и записи в месяц рублей 500. Итого 3 тысячи в месяц. Совсем неплохо для начала.
Потом поеду в Италию туристом от ЦК ВЛКСМ. Вот и все последние новости.
Бесконечно рад успехам Валерки. Не знаю, хороший ли у него педагог или плохой, но пусть Валерка помнит одно. Пусть развивает голосовой регистр и ни в коем случае не сажает голос на низы. Это его погубит. Грудь в пении совсем не нужна, и, если она у него останется, от его пения всегда будет нести непрофессиональным оттенком. Оттенком самодеятельности. И никакой он не бас, а самый настоящий лирический баритон.
Передайте огромный привет ему и поцелуйте за меня.
Галечке пишу отдельно на листочке. Прошу Вас передать.
Олегу привет, карточки от него я уже не жду.
Целую Вас, дорогая Валентина Михайловна. Шлю наилучшие пожелания успехов в работе, в личной жизни, а главное здоровья.
Жду письма.
Ваш Муслим Магомаев.
30. X. 1960. Баку.
P. S. Жму лапу Мускату. Фомку целую в правый глаз».
В тот раз Муслиму не довелось побывать в Вышнем Волочке, и приедет он только через несколько лет, после стажировки в «Ла Скала». О пребывании Муслима Магомаева в Вышнем Волочке мы рассказали со слов всего нескольких человек: Е.П. Шиловой, которой уже нет в живых, В.И. Шилова, А.А. Горечевой, Г.Н. Зайцева, Л.В. Артемьева, некоторых других. Но, может, поделятся воспоминаниями и другие жители нашего города, бывавшие на его импровизированных концертах, встречавшиеся с ним у друзей.
И еще расшифруем некоторые имена, названные Муслимом Магомаевым в своих письмах. Это Кулешов, известный в нашем городе участник многих концертов художественной самодеятельности, Олег – скорее всего, Олег Лелянов, артист нашего театра, который тоже ушел из жизни. Галя – это Галя Харитонова, учившаяся вместе с Муслимом в музыкальной школе. Волховский, известный режиссер нашего театра, у которого Муслим был в гостях. Вишневские – семья главного художника театра. Гуриновичи – артисты. Ждем воспоминаний, ведь на следующий год, осенью, Муслиму Магомаеву исполнится 60 лет. |
