Два с лишним года назад, накануне нового 1998 года, в одном из московских домов потек водопровод... Наводнение остановили, стали убирать воду, но из одной квартиры никто не выходил. Когда открыли дверь, на полу лежала мертвая женщина. Соседи по лестничной площадке назвали ее имя – Валентина Ивановна Караваева, актриса. Мало кто помнил ее роли в кино, и только, когда речь заходила о фильме военных лет «Машенька» и что главную роль в нем сыграла именно Валентина Ивановна, ахали: «Это та самая Машенька? Какая она была прелестная!»
Да, это была она, проведшая тридцать лет в полном затворничестве, в квартире, куда ежемесячно приносили сначала нищенскую зарплату из Театра киноактера, а потом пенсию. Среди старых английских чемоданов, хранивших истлевшие меха, обнаружились письма, написанные неизвестно кому и... три километра кинопленки, на которой была она, но не в своей жизни, а в другой. Валентина Ивановна все эти годы снимала себя в роли то Кармен, то Анны Карениной, то Нины Заречной... Снимала на узкую пленку любительской кинокамерой, а голос записывала на старый магнитофон.
Нереализованность актера. Она преследует многих. Мало кому удается сыграть свою мечту – Гамлета или Джульетту, короля Лира или Дездемону. Из наших российских героев и героинь мечтой многих были и остаются Лариса из «Бесприданницы», Нина Заречная, Анна Каренина. Говорят, когда Георгий Параджанов на основе киноленты Валентины Караваевой создал фильм «Я – чайка!», многие не могли смотреть его по причине схожести судеб с их собственной, нереализованной на сцене или в кино.
Впрочем, немногим удается остаться в истории искусства и актером одной роли, какой оказалась наша землячка Валентина Караваева. А родилась она в Вышнем Волочке 28 мая 1921 года в семье потомственных текстильщиков. По словам умершей несколько лет назад учительницы школы № 6 Шиловой, дом Караваевых находился напротив их дома – по улице Вагжанова. Существование семьи было полуголодным, ибо отец умер очень рано от чахотки, а мать не могла обеспечить избытком.
Валентина с детства мечтала стать актрисой. Об этом мне рассказывала детская поэтесса Антонина Никифорова. Прочитав мою первую статью о Караваевой «Машенька из провинции», она стала вспоминать кудрявую, несколько заносчивую девчонку из их класса, которая почти всегда играла какую-то роль и говорила только о кино и театре. На пионерском ли сборе, у костра, на школьном вечере пела она вместе со всеми о великом друге и учителе товарище Сталине и настолько поверила в его всемогущество, что в четырнадцать лет написала ему письмо с горячей просьбой разрешить уже сейчас поступить в театральный институт, потому что ждать уже не в силах. Ответа Валентина не получила, и пришлось отложить мечту до окончания школы.
Ехала она за мечтой в Москву, не имея не то что связей, а и пристанища. Сдавая экзамены в театральную студию, ночевала на скамейке Чистопрудного бульвара, голодала. Незнакомые сердечные люди пригрели будущую актрису, дали кров и кусок хлеба. Именно в этом доме Валентина впервые увидела портрет своего будущего педагога знаменитого актера Михаила Тарханова. Увидела на обертке шоколадных конфет, выпущенных к сорокалетнему юбилею МХАТ. На вступительных экзаменах она узрела «живого» Тарханова, который принял ее на свой курс.
Поражаешься, как можно жить на студенческую стипендию, а Валентина Караваева жила. Одетая в простенькое серое платье, в стоптанные башмаки, она была, по словам увидевшего ее впервые драматурга Евгения Габриловича, невидной и некрасивой. А ведь она приоделась, чтобы участвовать в съемках фильма «Машенька». Обычно же она ходила в лыжном костюме и, получив повышенную стипендию, экономя на еде, смогла купить туфли на высоком каблуке и шерстяную ткань на «выходное» платье.
Каким-то сверхчутьем Юлий Райзман сумел угадать талант студентки театральной студии. И куда девалась угловатость неяркой девушки, когда она приступала к репетициям! Загорались глаза, и она превращалась в самоотреченную, готовую ради любви на любые жертвы героиню. Ее Маша Степанова была чиста, как родник, не знала, что такое лицемерие и судила обо всем по самому строгому, как теперь модно говорить, гамбургскому счету. Романтические идеалы всегда похожи на тонкую, в любую минуту готовую оборваться, нить. Именно так и происходит в фильме «Машенька», когда ее возлюбленный легкомысленно лжет и тем обрывает ту самую тонкую нить. Но Маша не перестает любить своего единственного избранника. Потом по фильму была война. Не та, главная в истории России XX века, Великая Отечественная, а финская. Теперь ее называют кампанией, а не войной, но от этого не становится легче, ведь и в финской кампании погибали, терялись без вести. И потому-то фильм «Машенька» так полюбился зрителям в трудном 1942 году, когда вышел на экраны.
Получилось счастливое сочетание судьбы Валентины из Вышнего Волочка, дочери текстильщиков, с судьбой маленькой телеграфистки, а любовь к Алеше она играла через собственную потерю любимого. Он был офицер, и Валентина полетела к нему в загородные лагеря, как только услышала об объявлении войны. Навсегда запомнила она пыльную дорогу, множество женщин, ехавших, может быть, на последнее свидание. Были обещания верить, ждать, любить. Но свидание оказалось последним: он погиб в первые же месяцы войны.
Такое потрясение и помогло ей сыграть главную и практически единственную роль своей жизни. Она об этом не догадывалась и мечтала о многом, ведь ей в 1943 году присудили за роль Машеньки самую престижную – Сталинскую премию.
Успех картины был колоссальный. Его смотрели солдаты из окопов и сверяли свою довоенную жизнь с героями, американские солдаты прислали актрисе письмо с объяснением в любви «нежной русской Машеньке». Не имеющей дома, ей разрешают жить в престижной гостинице «Москва». Наперебой предлагают роли в кино. Вместе с Сергеем Столяровым, героем-красавцем, она снимается в фильме А. Роома «Тоня». Но картина не выходит на экраны по причине своей излишней трагичности – шла война. Никогда не работавшая в театре, она выходит на сцену театра имени Моссовета и играет Нину Заречную в чеховской «Чайке». Сыграла она всего несколько спектаклей, но сыграла так совершенно, что спустя много лет театралы помнили ее дебют, хотя рецензенты посвятили всего несколько строк, но тому были особые причины. Она мечтает сыграть Зою Космодемьянскую и еще роли, роли...
Жестокий случай прерывает ее карьеру, и, как оказалось, навсегда. Спеша на съемку одной из новых картин, Валентина попадает в автокатастрофу. Она выжила, но потеряла самое главное для актрисы – лицо. Следы шрамов остаются на всю жизнь и мешают ей играть. Впрочем, для личной жизни шрамы не стали помехой. В 1945 году ее, забинтованную до самых глаз, в гостиничном лифте увидел английский дипломат Чапмен. И влюбился. Предложил стать его женой. Она согласилась, мечтая, может быть, за границей вернуть свое лицо. Но две заграничные пластические операции огромный шрам на лице не убрали.
Беспечная жизнь в Европе, Канаде, Америке, Швейцарии должна бы успокоить, умиротворить, ведь ей не приходилось думать о куске хлеба, искать работу. Будучи женой дипломата, Валентина посещает модные вернисажи, знакомится с известными актерами. Но почему-то ей всё чаще снятся «русские сны», и перечитывает она пьесы Островского, Чехова.
Она тоскует по родине, рвется домой, и ее муж ничего не может противопоставить. В 1950 году он провожает ее в Россию, снабдив на всякий случай двумя флаконами с ядом – на случай, если ее начнут преследовать органы госбезопасности. Видимо, Чапмен знал не понаслышке о судьбе диссидентов из России.
Но возвращение Валентины Караваевой прошло на удивление незамеченным. На первый взгляд. Недвижимости в Москве у нее не было, а значит, работать в театрах и кино она не могла: нет прописки – нет работы, нет работы – нет прописки. Вот и получилось, что ехать ей надо было на 101-й километр. По счастливой случайности таким был наш Вышний Волочек – ее родной город. А в нем был драматический театр.
Старожилы и любители театра помнят Валентину Караваеву того сезона – 1950/51 гг. Осенним днем видели ее шагающую по лужам и грязи в ярко-красных сапожках. И все шептали вслед: «Это та самая Караваева, лауреат Сталинской премии!» Все ждали «Бесприданницу» с исполнением главной роли Валентиной Караваевой. Да и актриса мечтала об этой роли в далекой Англии. Но ожидания не оправдались. То ли перегорела Валентина, то ли сказался огромный перерыв. Да и молва больше говорила о ее английском замужестве, о катастрофе и пристально смотрели не на игру актрисы, а на следы шрамов, которые не мог скрыть никакой грим, да замечали ее нервный тик, оставшийся после страшных переживаний.
Дебют же на сцене вышневолоцкого театра Валентины Караваевой состоялся в спектакле по пьесе Сергея Михалкова «Потерянный дом», где Валентина Ивановна играла роль инженера Леонтьевой. В программке, сохраненной в музее театра Г.Н. Зайцевым, вписаны две актрисы – В.И. Караваева и А.М. Новосельская. Но потом фамилия второй исполнительницы зачеркнута. Видимо, исполнение Валентины Ивановны оказалось предпочтительнее. Может, были и другие причины, но нет уже О.В. Грязнова, игравшего в этом спектакле Лаврова, не застали мы А.А. Кинжалову, И.В. Смирнова, Е.Ф. Минаеву и других актеров, покинувших наш город в разное время.
Сохранилась еще одна программка с фамилией В.И. Караваевой. Это спектакль по пьесе И. Прута и Н. Шпанова «Западная граница». Здесь Валентине Ивановне доверили роль врача Анны Коляды, и над ее фамилией по-прежнему гордо красуется звание лауреата Сталинской премии.
Три спектакля в родном городе, и потом последовало прощение. Вполне возможно, что власть проверяла актрису на лояльность, на отсутствие связей с иностранной разведкой, и одного театрального сезона оказалось для этого достаточно. Но, похоже, распорядился вернуть ее в Москву сам товарищ Сталин, которому Валентина Ивановна написала письмо. Ей разрешили вернуться в Москву, и надо было начинать всё сначала. Здесь она в 1952 году узнает, что ее муж по странному совпадению с ее судьбой погибает в автокатастрофе.
Она пытается найти свой театр, но ролей не дают, в кино не снимают. И только Шварц берет ее на роль фрейлины в сказку «Обыкновенное чудо», где не боится показать ее искалеченное лицо. Нет ролей – и нет для нее полноценной жизни. У нее начинается мания преследования, и однажды она вспоминает о тех самых флаконах с ядом – выпивает сразу оба. Яд, видимо, за это время потерял кондиции, и Караваева остается в живых, хотя и переносит состояние клинической смерти. И начинается ее жизнь одинокой никому не нужной актрисы. Впрочем, остается еще голос, и она в полной мере использует свой талант, дублируя знаменитых актрис зарубежного кино Марлен Дитрих, Даниель Дартье, Бетт Дэвис в фильмах «Красное и черное», «Фальшивая монета», «Джузеппе Верди», «Смерть велосипедиста», «Всё о Еве» и других фильмах.
Однажды она находит понимание, и выходит пластинка с записями монологов Нины Заречной, Анны Карениной, Кармен. Пластинка эта давно стала раритетом.
Имя нашей землячки, наверное, кануло бы в небытие, если бы не тот самый фильм Георгия Параджанова, о котором шла речь вначале.
Этот фильм, принявший участие в Венецианском фестивале, начинается кадрами заросшей могилы на Хованском кладбище, где стоит надпись «Чапмен» – такую фамилию своего английского мужа Валентина Ивановна носила до самой смерти. И это как бы отклик на призыв автора одной давней статьи в журнале «Советский экран» за 1992 год. Помню, библиотекарь Елена Новикова предложила мне почитать ту статью, называвшуюся «Ее блистательная роль». Автор Эльга Лындина закончила ее такими словами: «Американцы давно бы сняли о ней фильм, красивую и трогательную мелодраму, возможно с хеппи-эндом... Но по-настоящему о Валентине Караваевой могли бы рассказать у нее дома. Я пишу и надеюсь – вдруг коллеги откликнутся?»
Когда Эльга писала статью, актриса была жива, и со страниц журнала смотрит ее обаятельное лицо. Тогда бы надо было срочно ехать в Москву – поговорить, взять материалы. Но всё дела, дела... И приходится теперь собирать по крупицам воспоминания о ней. Первая часть публикации в «Древнем Волоке» вызвала неожиданный звонок. Оказывается, я был не прав, сообщая о месте проживания семьи Караваевых. Анна Васильевна Макарова сообщила, что жили они на улице Карла Маркса, в двухэтажном доме, втором от перекрестка с улицей Германа Титова. Жили на первом этаже в сыром помещении, откуда и туберкулез у отца. В семье кроме Валентины были сестры Людмила, 1928 года рождения, уехавшая на Север, Евгения, родившаяся в 1931 году, уехавшая на Украину. С ней в молодости и дружила Анна Васильевна. А еще были двояшки 1937 года рождения Рита и Володя и самый младший Слава. Когда Валентина Ивановна приехала сразу после войны, в 1946 году, в Вышний Волочек, по словам Анны Васильевны, выхлопотала для матери квартиру на улице Вагжанова, но не в том, что был на снимке, а в другом, где жили и другие артисты, дом № 7. После смерти матери Рита поменялась квартирами и стала жить на улице Урицкого, 106, на втором этаже. Там, как она рассказывает, еще живет племянник. Так что поиск не окончен.
Только хочется в заключение призвать наших земляков не давать зарастать могилам наших земляков и хотя бы раз в год навещать места упокоения В.И. Караваевой, П.Ф. Анжу, А.И. Штукенберга, А.А. Абазы и других земляков. |
