Возврат в МЕНЮ

ДВ №4 от 28 января 2000, стр. 3, ДВ №7 от 18 февраля, 2000 стр. 3

 

Матюнин Рудий Иванович

 
(02.12.1938-22.11.2002)
основатель газеты «Древний Волок» и Альманаха ВИКа, учредитель,
издатель и редактор газеты «Древний Волок» (1993-2002) и Альманаха ВИКа (1997-2002),
учредитель Вышневолоцкого краеведческого общества им. М.И. Сердюкова,
председатель ВКОиС (1998-2002), член Союза журналистов.
     

Зять Сердюкова – генерал-аншеф

Простимся с петровским временем и заглянем в наследные преобразователю России годы, проследим за теми, кто прикоснулся к судьбе Сердюковых. Одним из них стал Василий Иванович Храповицкий. Сведения о нем более чем скудны – строчка в истории, но иные ведь и той не удостоились!
Василий Иванович Храповицкий не заинтересовал бы, кабы не стал супругом Елены, дочери Сер-дюкова. Правда, наряд жениха Василий надел вторично, а кем была его первая жена, почему расстались – сие неизвестно.
Родился Василий Иванович в 1714 году. Происходил из старинного дворянского рода, предки которого выехали из Литвы в Россию при царе Федоре Алексеевиче. Начал служить рядовым Преображенского полка году примерно в 1732-м – тогда Василию исполнилось 18 лет.
Не только шальным возведением на престол Елизаветы Петровны прославились в истории России преображенцы во второй четверти XVIII века. В 1737 году они были в числе штурмовавших Очаков, а значит, вострил штык на турок и рядовой Василий Храповицкий. Это и он шел в рядах войска по выжженной татарами степи, весь в пыли и пепле. Это он вместе с другими гвардейцами шел к Очакову с барабанным боем и распущенными знаменами, дабы напугать неприятеля генеральным штурмом.
Он, конечно, не попал в глубокий ров перед крепостью, из которого солдаты под непрерывным огнем турок не могли выбраться, иначе не дожил бы до своей свадьбы с Еленой, а был бы убит обыкновенной киркой, топором или камнем, которыми турки бросались в находившихся во рве русских солдат. К счастью, сильный пожар в Очакове и два взрыва пороховых магазинов так напугали противника, что они запросили пощады, и крепость, которая могла обороняться три-четыре месяца, пала в три дня.
В Очаков посланы плотники, каменщики, всякого рода работники и материалы из Малороссии, дабы привести крепость в оборонительное состояние, или, как выразился главнокомандующий войсками Миних, сделать «неприятельскую в ноги занозу». В Брянске достраивались суда, чтобы со временем «флотилией идти в устье Днестра, Дуная и далее в Константинополь», но Храповицкий к этому уже не имел отношения: 1 августа гвардию отправили с колоннами пленных в стольный Санкт-Петербург.
Между тем в России назревало недовольство засильем иностранцев при дворе Анны Иоанновны, и главою «русской партии» всё чаще называли Елизавету, «дщерь Петрову». А штыками, на которые опирались заговорщики, становилась гвардия, и в первую очередь Преображенский полк, где и служил герой нашего рассказа.
В элитные полки – Преображенский, Семеновский, Измайловский – во времена Анны Иоанновны стали брать и обычных рослых рекрутов. Таким образом Бирон пытался разбавить служилое дворянское сословие и выключить гвардейцев из борьбы за престол. Но цели не достиг. Скорее наоборот: у беспородного сословия кружилась голова от близости к великой княгине, а за мечту видеть ее на троне да быть поближе к императрице и голову готовы положить.
Уже в 1737 году, когда Анна Иоанновна была жива и здорова, прапорщик Преображенского полка А. Барятинский казнен за попытку поднять «человек с триста друзей» за Елизавету. Когда же императрица почила в бозе, желание возвести Елизавету обрело реальные черты.
Был ли женат Храповицкий в год переворота 1741 года, неизвестно. О детях от первого брака тоже. А то быть бы ему кумом самой императрицы, которая у каждого преображенца принимала в купели детей. И столь близки отношения дщери Петровой с рядовыми, что те путали дворец и казарму, фамильярно называя Елизавету кумой.
Никак не воспринимали преображенцы царем крошку Иоанна, а Анну Леопольдовну за регентшу. В их представлении только прямая наследница Петра могла быть на троне. Принцесса Анна слышала сии разговоры, но считала их пустяками, хотя однажды составила разговор с обоюдными слезами. Елизавета переплакала великую княгиню, уверила в несостоятельности слухов о ее притязаниях на престол. А потом прибежала к одному из главных действующих лиц заговора – Лестоку. Тот мыслил всегда образно, и на следующий день рисовал царевне две картинки: на одной ее с царским венцом, на другой ее же, но возле виселицы.
Картинки подчас действуют убедительнее слов, если к ним добавляются некие обстоятельства. А они таковы. Семеро из преображенцев-гренадеров явились из казарм в Смольный с тревожной вестью, что трем гвардейским полкам приказано быть готовыми на следующий день после полудня двинуться к Выборгу для соединения с армией: Анну Леопольдовну доброжелатели убедили-таки убрать гвардию из столицы.
И – прочь сомнения, маска сброшена. Елизавета таила мысль 6 января будущего года, в Крещение, во время парада войск на Неве, встать во главе преображенцев и объявить себя императрицей. Получилось бы что-то вроде декабря 1825 года, и тогда мы, наверное, получили бы «январистов», а декабристов и вовсе не получилось бы в истории России.
Но обстоятельства не дали поправить историю. Все за то, что ждать долее нельзя!
Сани камер-юнкера везут в казармы. В большой комнате Елизавета гордо вскинула голову: «Вы знаете, кто я, хотите следовать за мной? Вы, мои дети! Готовы ли умереть, если понадобится?» Преображенцы поклялись без колебаний. Елизавета встала на колени, поклялась крестом идти до конца. Не повезло барабанам: Елизавета повелела пробить им дно, дабы не можно было произвести тревогу. Каждый встречный барабан безобразили так же.
Поднять гренадер, ждавших давно такого момента, на святое для Отечества дело было нетрудно, и вот 300 человек, каждый с шестью зарядами и тремя гранатами, шествуют по ночному Петербургу, арестовывая возможных противников. Преображенцы торопятся и не ждут, когда изящная ножка Елизаветы достигнет крыльца, а на плечах вносят ее в Зимний дворец. Она сдерживает воинственный пыл солдат, готовых убить всех сопротивлявшихся. «Если будете так поступать, я не пойду с вами!» – заявляет неожиданно. Она расставляет охрану во дворце, прежде чем следовать в покои Анны Леопольдовны, нахождение которых подсказали соглядатаи. Сама она потом будет постоянно менять покои, помня, видимо, как легко свергла соперницу.
Где находился Храповицкий? В санях ли с Елизаветой? При аресте Миниха, графа Остермана, вице-канцлера Головкина и других, свозимых во дворец Елизаветы Петровны и рассаживаемых в разные комнаты? Или стоял в карауле на часах и приветствовал ворвавшихся в Зимний дворец товарищей? Ответ мы вряд ли найдем. Но, конечно, он был среди тех, кто стоял в победных шпалерах войск и кричал: «Ура новой императрице!» – был и среди тех, кто просил объявить ее капитаном гренадерской роты Преображенского полка.
Что мы близки к истине, говорит факт награждения всех участников переворота. В последний день 1741 года вышел именной указ, где говорилось: «Понеже во время вступления нашего на всероссийский родительский наш престол полки нашей гвардии, а особливо гренадерская рота Преображенского полка, нам ревностную свою верность так показали, что мы оною их службою... в восприятии престола безо всяких дальностей и не учиня никакого кровопролития получили...»
Всем сестрам – по серьгам. Офицерам гвардии выдано третное жалование, солдатам Преображенского полка – 12000 рублей. Гренадерская рота Преображенского полка получила название «лейб-кампании», капитаном которой стала сама императрица. А чины преображенцев подпрыгнули на недосягаемую высоту. Капитан-поручик стал полным генералом, поручики – генерал-лейтенантами, сержанты – полковниками, капралы – капитанами. Храповицкого волна чинов вознесла в премьер-майоры, то есть он стал командиром первого батальона Преображенского полка.
Все унтер-офицеры, капралы и рядовые пожалованы в потомственные дворяне, в гербы их внесена надпись «За ревность и верность». Все «лейб-кампанцы», опять же обер- и унтер-офицеры, рядовые, получили деревни из отписных имений тех лиц, которые арестованы 25 ноября 1741 года. Каждому из 258 рядовых досталось по 29 душ крепостных.
Василию Ивановичу Храповицкому не было нужды получать дворянство – оно у него было. Но с годами, вероятно, всё более ценилась принадлежность к «лейб-кампании», и 7 февраля 1747 года появляется указ о награждении В.И. Храповицкого дипломом и новым гербом «...в воздаяние верных, полезных и важных заслуг».
А может быть, желанность почетного герба «За ревность и верность» была обговорена с новой родней? Напомним, что именно в те годы сватался воин к Елене Сердюковой, а Михаил Иванович за несколько лет до этого возведен в дворянское достоинство.
Служил Василий Иванович Храповицкий преславно и 25 января 1756 года, во время Семилетней войны, произведен в генерал-майоры. Может быть, по итогам кампании в Пруссии, а может быть, во времена Екатерины II произведен и в полные генералы. Время получить генерал-аншефа у него было, ибо умер он между 1777 и 1782 годами.
Жаль, что не найдены пока подробности боевой бивучной жизни Василия Ивановича Храповицкого, его хозяйствования в имении, роли в воспитании пятерых детей. Но что он вписал строку в историю России, бесспорно. Будем же гордиться тем, что и он причастен к роду Сердюковых.

Возврат в МЕНЮ