«В Вышнем Волочке завтракали сельдями…»
И еще об одном следе А.С. Пушкина в истории нашего города. На этот раз не в рукописях его, а в дневнике закадычного приятеля Алексея Николаевича Вульфа. Это с ним поэт кружил головы красавицам, играл в вист, развлекался, пил шампанское и вел досужие разговоры.
До сих пор дневники А.Н. Вульфа не переизданы, затерялись в планах тверской фирмы «АНТЭК». Замыслив поразить читательский мир роскошными изданиями, фирма выпустила несколько томов с золотыми затейками на обложке, но «Дневники А.Н. Вульфа» так и остались в гранках. А жаль. Сколько откровений они бы подарили почитателям таланта Александра Сергеевича!
По счастью, отрывки дневника Вульфа попали в двухтомник «Любовный быт пушкинской эпохи», выпущенный еще в 1994 году. Где оказались и нужные нам страницы.
Итак, начало 1829 года. Алексей Вульф гостит в Старице. В Крещение туда же приезжает Пушкин, «принеся в общество немного разнообразия». Заключалось оно, по словам Вульфа, в неизбывном волокитстве. Одна из дам – Катенька Вельяшева, которой по дороге в Петербург Пушкин посвятит стихотворение «Подъезжая под Ижоры».
Забавы приятелей бесят дядю Вульфа Ивана Петровича, отчего образ мыслей «Мефистофеля» и «Фауста», как прозвали в те дни Пушкина и Вульфа, он называет американским. Видимо, другого слова не нашлось у «доброго и благородного малого», как называет его Вульф, чтобы выразить осуждение.
После праздников Вульф и Пушкин разъезжают по деревням, запасшись шампанским и «Люнелем», привезенным Пушкиным из Москвы. Развлечения, сдобренные вином, таят в себе всё то же волокитство. Об увлечениях Пушкина Вульф предпочитает не распространяться, а вот о своих – откровенно и подробно. На то и дневник, предназначенный для перечитывания в старости. Ни одна юбка не остается без внимания молодого повесы, и даже дочь берновского попа, неосмотрительно пококетничав, дала повод Вульфу для ночного визита в спальню, откуда Вульф вынужден бесславно ретироваться. Впрочем, донжуанство Алексея Николаевича не остается без утешения в те дни охот, виста и частых поездок в Берново и Павловское старою страстью – «Сашенькою, с которой мы начали опять по-старому жить, т. е. до известной точки пользоваться везде и всяким образом наслаждениями вовсе не платоническими».
С неделю приятели развлекались с провинциальными барышнями, но всему свое время, и наступает пора отъезда.
«Путешествие мое в Петербург с Пушкиным было довольно приятно, – записывает Вульф, –исключая некоторых прижимок от ямщиков». В сердцах Алексей Николаевич упрекает русских в лживости, «особенно москвичей», в том, что без подорожной с них старались содрать побольше денег. Думаю, вышневолоцкие ямщики не выделялись из этого ряда. Конечно, облегчали они кошелек и Александра Сергеевича, но нам-то интересно другое – мнение о Пушкине его попутчика, проведшего с ним три дня в дороге. А Вульф высказывается откровенно, без пиетета:
«...дорогою говорили про современные отечественные события, про литературу, про женщин, любовь и пр. Пушкин говорит очень хорошо; пылкий проницательный ум обнимает быстро предметы, но эти же самые качества причиною, что его суждения об вещах иногда поверхностны и односторонни. Нравы людей, с которыми встречается, узнает он чрезвычайно быстро; женщин же он знает, как никто. Оттого, не пользуясь никакими наружными преимуществами, всегда имеющими влияние на прекрасный пол, одним блестящим своим умом он приобретает благосклонность оного».
Вот за такими разговорами приезжают Вульф и Пушкин в Вышний Волочек.
Как мы уже упоминали, дорога в Петербург заняла три дня: на третий день вечером приятели приехали в Петербург. Вполне возможно, что один из ночлегов пришелся на Вышний Волочек, а значит, здесь не только перепрягали лошадей, получая «прижимки от ямщиков», но и отдыхали после трудной дороги.
Косвенным подтверждением этому может служить свидетельство Натана Эйдельмана, который в книге «На грани двух веков» приводит архивные документы о том, что в Новгороде, Вышнем Волочке и Твери всегда останавливались на ночлег царские особы. Значит, Вышний Волочек был больше других городов предрасположен к размещению желающих почивать.
Впрочем, вернемся к «Дневнику А.Н. Вульфа».
«Пользовавшись всем достопримечательным по дороге от Торжка до Петербурга, т. е. купив в Валдае баранков (крендели небольшие) у дешевых красавиц, торгующих ими, в Вышнем Волочке завтракали мы свежими сельдями, а на станции Яжелбицах ухою из прекраснейших форелей, единственных почти в России...»
Вот мы и подошли к главной строке в «Дневнике...». Обратим внимание, что свежими сельдями они «завтракали», т. е. ели их утром, по крайней мере, в первой половине дня, а это еще один аргумент в пользу того, что Пушкин ночевал в Вышнем Волочке. А теперь обратим внимание на слово «свежими».
Я долго не мог понять, откуда в нашем городе могут быть свежие сельди? Как известно из Сабанеева – «Рыбы России», – сельди водятся только в Черном и Каспийском морях. Во время нереста, правда, сельдь поднималась аж до Твери. Но ловят-то их в основном в июне по всему Поволжью, где она считалась, ввиду дешевизны, самой любимой закуской рабочего люда.
Потом нашел, что сельдь живою доставляли даже в Петербург в лодках, называемых «прорезями». Она шла как бы своим ходом в лодках, где средняя часть отделена от кормы и носа непроницаемыми перегородками. Получался своего рода садок, так называемый «лазарь» («закоморник», «гусли»). В садке были прорези, через которые циркулировала вода.
Но не забудем, что наши путешественники ехали зимой. Откуда же свежие сельди? К тому же можно доставить в «прорезях» сельдь по Мариинской водной системе, а наши пороги вряд ли позволяли сделать это по Вышневолоцкой водной системе. Но факт назван, и ему должно быть объяснение – попробуем это сделать.
Оказывается, на Руси издавна зимой торговали мороженой рыбой, которая вполне могла заменить свежую. Возможно, что в «прорезях» сельдь доставляли в Вышний Волочек глубокой осенью. Здесь ее выгружали, как рассказывают книги, в небольшие озерца, садки из прутьев, а когда вода покрывалась льдом, вылавливали и морозили на льду. Такую рыбу называли «пылким товаром».
Вот такой «пылкий товар» и могли потреблять Пушкин и Вульф в Вышнем Волочке.
Следы той поездки, как утверждают пушкиноведы, отразились в четвертой строфе «Путешествия Онегина», написанной в первой половине 1829 года:
Тоска, тоска!.. Спешит Евгений
Скорее далее... Теперь
Мелькают мельком, будто тени,
Пред ним Валдай, Торжок и Тверь.
Тут у привязчивых крестьянок
Берет три связки он баранок...
Название нашего города не вошло в перечень населенных пунктов. Скорее всего, по причине трудности употребления в стихах названия нашего города. Но и сам факт упоминания о пребывании А.С. Пушкина в Вышнем Волочке для нас кое-что значит, хотя бы и посредством «свежих сельдей», ведь гордятся же жители Торжка, что Пушкин написал в дружеском послании к Соболевскому: «...У Пожарского в Торжке жареных котлет отведай и отправься налегке...» Что касается ночлега Александра Сергеевича в Вышнем Волочке, то будем искать документы об этом. Говорят, еще лет пятьдесят назад у одного из старожилов хранилась книга постояльцев гостиницы, где значилась фамилия Пушкина. |
