Перенесемся на сто с лишним лет назад. И представим тряскую пыльную дорогу от Бежецка до Вышнего Волочка. Зачем? Да ехал в то время в обыкновенной крестьянской телеге на обыкновенный рынок обыкновенный подросток чуть не пятнадцати лет. Впрочем, нет! На рынок ехал возница, спроворивший горшочек масла да бадейку творога, попытать счастья на неблизком от Бежецка рынке. А подростка подкинул в спутники непутевый Яков Шишков, походивший и в приказчиках в Питере, и управляющим магазином в Апраксином дворе, а по причине постоянной нетрезвости ставший обыкновенным мещанином. Впрочем, авторитет свой среди купцов «Шишка» сохранил, и отказать ему возница не мог.
Дорога от Бежецка до Вышнего Волочка неблизкая, и, наверное, не раз Славка Шишков клял судьбу, кидавшую его из беззаботного детства в суровую круговерть бурсацких нравов. Впрочем, Помяловского он не читал и только боялся нового сообщества. Тем страшнее оно было, что дома тебя ублажали все и вся, сладостями баловали, иначе как Вестенькой не называли. Тут одного вида казенного заведения испугаешься.
Наверное, не раз в дороге Вестенька вздыхал по избушке бабушки в Дуброво, уткнувшейся двумя окнами в землю, но оставившей свет сказок, запах веника в баньке да воспоминания о грибных набегах в ближний лес. А разве забудутся рассказы Федосьи Ивановны, дальней родственницы Шишковых, о хождении по святым местам или «случаи из жизни» шутника и балагура Алексея Егоровича, еще одного родственника! Вестенька и сам был не прочь поскоморошничать, наряжаясь то женщиной и попом, то стариком или старухой, потешая честной народ, чем вызывал недовольство отца.
Но вздыхай не вздыхай, а ехать в Волочек надобно. Он первенец в семье Шишковых, и коль появилась возможность, надо сбросить его с семейного воза, чтоб меньше было хлопот: подрастали еще один пацан да две девчушки.
В кондукторском же училище, куда ехал Вестенька, и обмундировывали, и кормили, и за учебу платить не надо, если бедственность оформить. Еще и стипендия положена. Ныне слово «кондуктор», забываемое и малоуважаемое, что-то вроде билетера. А в конце XIX века незатасканное и значительное. Училище сие открыто на базе школы кантонистов. Кстати, одной из первых четырех в России распахнувшей двери для детей солдат и унтер-офицеров аракчеевских военных поселений. Открыто за пять лет до приезда нашего героя – 13 октября 1883 года, и полное его название Вышневолоцкое училище кондукторов путей сообщения.
Каких путей? Да самых разных! В конце XIX века в России началась борьба с бездорожьем, которая и до сих пор не закончилась. Строились железные дороги, шоссейные, приводились в порядок водные коммуникации. И до зарезу понадобились специалисты-дорожники. Институт инженеров путей сообщения в Санкт-Петербурге таковых готовит! Но это, в основном, начальствующий состав, призванные повелевать! А кто будет черновую работу делать – управлять рабочими без зычного голоса? Нужны техники – среднее звено! Вот их-то и призвано готовить кондукторское училище. Выбор пал на вышневолоцкую школу кантонистов.
Программе Вышневолоцкого училища может позавидовать нынешний институт. Трехлетний теоретический курс, ежегодная летняя практика и два года самостоятельной работы проверят на профпригодность любого шалопая, и диплом – если выдадут – будет соответствовать.
Вступительные экзамены были в полной строгости, и их не растягивали на теперешние недели. Письменные, по русскому языку и геометрии, да устные – снова русский с арифметикой – сдавали по два в день. Так что ораву подростков делили за два дня на две части – везунчиков и невезунчиков. За своего сына Яков Дмитриевич не беспокоился. В Бежецком городском училище «русисты» А.П. Павлов и А.Ф. Неустроев только в пример сына его ставили за грамотное сочинительство, а математические премудрости Вестенька памятью легко одолевал. С отличием и был выпущен.
И в самом деле затруднений при поступлении Вестенька не испытал, хотя на экзаменах строгие педагоги «валили» больше половины поступающих. С мечтой стать кондуктором путей сообщения в Вышний Волочек съезжались со всей России. Из документов за 1889 год видно, что в училище пребывает только пять жителей Вышнего Волочка, три – Вышневолоцкого уезда, девятнадцать – из других уездов Тверской губернии и 59 – из разных губерний России. К месту будет назвать земляков Вячеслава Шишкова, коль их немного, – а вдруг объявятся наследники и преподнесут сюрприз в виде старой фотографии или документа? Из Бежецка называется сын мещанина Горбунов, из Вышнего Волочка это Иванов, Федор Кац, сын унтер-офицера Корбанов, сын крестьянина Федор Воронов и Низчинов.
Но мы забежали чуть вперед. Немаловажным фактом определения Вестеньки в училище было наличие общежития. Правда, молва донесла до нас сведения о пребывании бежечанина в домике о трех окнах на Вышневолоцкой улице, ныне улица Карла Маркса № 42. А почему бы и нет? Будучи торговым человеком, Яков Дмитриевич Шишков наверняка имел знакомцев в Вышнем Волочке. И разве не мог он просить приютить сына на первых порах!
Кстати, устойчивое мнение о том, что Вячеслав Шишков прожил в двухэтажном здании, в виду наших знаменитых бейшлотов, все годы учебы, опровергается архивными документами. За год до появления Вестеньки в городе первого в России искусственного канала 18 июля 1887 года утвержден Устав попечительства общежития. Его патроном стал купец I гильдии К.Е. Прохоров, потом награжденный за попечительствование 15 тысячами рублей и званием потомственного почетного гражданина города. 6 декабря 1887 года «с разрешения Его Высокопревосходительства господина Министра путей сообщения в 12,5 часов имело быть по православному обычаю освящение работ по сооружению здания общежития...»
Строительство тогда не очень затягивали, коль решались, но двухэтажное здание по тем временам – сооружение солидное, и, вполне возможно, Вестенька провел полтора года в том домике на улице Вышневолоцкой или в здании, где размещался учебный корпус. Там могли быть комнаты общежития. Общежитие же на 40 человек орава подростков заполнила только 15 февраля 1890 года. А официальное открытие его последует в начале нового учебного года 23 сентября 1890-го.
Открытие общежития, конечно же, событие, и Вышний Волочек посещает 16 января того же года сам управляющий учебным отделом Министерства путей сообщения действительный статский советник И.А. Тютчев. Вообще, на внимание высокопревосходительств новоявленному учебному заведению жаловаться не приходилось. В августе 1889 года в Вышний Волочек приезжал господин министр путей сообщения, который «училищем остался доволен. Изволил выразить наилучшие пожелания учреждению и личному составу». Была учреждена стипендия имени Его Императорского Высочества великого князя Владимира. В 1887 году ее выплачивали третьекурснику Ивану Щукину.
Итак, Вестенька надел суконный френч с погончиками, фуражку с широким околышем да низким козырьком и стал привыкать к казенной жизни. Отныне на три года «щи да каша – пища наша», хождение строем на обед или прогулки, вызывавшие смущение перед стоящими на обочине барышнями.
Режим дня в училище плотен и беспощаден. На каждом курсе до 40 шустрых и малахольных мальчишек постигали премудрости невиданных доселе наук. Только арифметика, геометрия да физика напоминали уроки уездных училищ, которые были за плечами будущих кондукторов. А топографию, ситуационное черчение, описательную механику, каллиграфию да черчение по строительному и инженерному искусствам пришлось каждому осваивать внове. Добавьте к этому плотницко-столярное, кузнечно-слесарное дело, чему обучались во второй половине дня – с 14.30 до 18 часов, и покажется непосильной нагрузочка не то что нашим старшеклассникам, ровесниками которых были наши кондуктора, но и нынешним господам студентам.
Цели же изучения предметов поясняет выписка из наставления: «...черчение всякого рода, землемерие, строительное искусство и практические занятия, способствующие усвоению разных прикладных знаний... В черчении по строительному и инженерному искусствам, равно как и по нивелировке и накладке планов, помимо точности и изящества в работах, преследовалась также весьма важная цель, чтобы эти работы по содержанию своему находились в полной связи с предстоящею деятельностью кондукторов в ведомстве путей сообщения. В сих видах годовые и экзаменационные работы учеников по графическим искусствам обнимали собою, по возможности, разные отделы строительного искусства: мостовые, портовые, разные гидротехнические сооружения, шоссейные и водяные сообщения, гражданские здания, работы по производству изысканий, исследования рек и другое... Выделяя из этой обширной области инженерных знаний лишь то, что надлежит знать кондуктору, как ближайшему исполнителю поручений инженера и непосредственному руководителю рабочей силы, и вырабатывая приемы наиболее успешного усвоения учениками технических знаний, училище, конечно, должно считаться как с общим развитием учащихся, так и с числом назначенных на каждый предмет уроков и продолжительностью курса обучения...»
Указывается и оценка уровня подготовки кондукторов: «...отзывы инженеров, в распоряжение коих находятся окончившие полный курс ученики, достаточно доказывают, что практическая подготовка их за время обучения не подлежит сомнению».
Расскажем поподробнее о распорядке дня в училище.
Уроки начинались в 8 часов и продолжались 55 минут. Перемена всего 5 минут, а после двух уроков – общая гимнастика на 15 минут. Гимнастическими упражнениями перебивали и вечерние занятия по ремеслу: через час плотницко-столярного или кузнечно-слесарного дела шалопаев строили в коридоре и заставляли приседать да размахивать руками в течение 55 минут. Наш герой, похоже, не очень любил наклоны да прыжки на месте и отсиживался в последних рядах, что вызывало у запасного унтер-офицера Феоктиста Родионовича Муратова нервный тик.
– Шишков, – возвышал он голос, – опять отлыниваешь!
И от чистого сердца унтер лепил ему внезачетную твердую «двойку».
Вторая половина учебного дня, вообще, Вестеньке была в тягость, и такую же «двойку» имел он по плотницко-столярному делу, чем немало огорчал Григория Михайловича Вильгельминина, человека ответственного, вкладывающего душу в любое дело, награжденного в апреле 1889 года орденом Святого Станислава III степени. Нетрудно представить, как говорил о Шишкове Григорий Михайлович инженеру-механику Михаилу Николаевичу Коробанову, преподававшему кузнечно-слесарное дело:
– У меня на уроках Шишков еле пошевеливается. Рубанок, как кувалду, держит – никакого изящества!
– Да если б кувалду умел держать, – ответствовал Михаил Николаевич. – Терпения ему не хватает. Говорит, что устает от монотонности, лучше, мол, мозгами шевелить.
А может, М.Н. Коробанов и придирался излишне к Вестеньке, что тому всё легко давалось, а сын его и усидчивостью не мог одолеть гранит науки, почему валил один за другим экзамены и остался после первого курса на второй год.
Мы упомянули о награждении Г.М. Вильгельминова. Четыре года сверкал орден Святого Станислава в его петлице. В год награждения стал вместо межевого инженера надворного советника Константина Карловича Гагера инспектором кондукторского училища. Предшественник пошел на повышение и стал начальником Тульского гражданского дорожного училища. В год десятилетия со дня открытия училища в 1893 году кавалерами того же Станислава стали: надзиратели титулярные советники Александр Николаевич Аниканов и Константин Павлович Ладыгин, а также преподаватель топографии и ситуационного черчения Николай Николаевич Муравьев. Всеми уважаемый протоиерей Василий Алексеев Зосимовский не мог получать светскую награду и возведен с 1 сентября 1893 года в ранг отставника с пенсией в 200 рублей.
Не обойти бы словом только начальника училища тех лет Константина Астафьевича Галиновского; преподавателя строительного и инженерного искусства Сергея Ананьевича Шереметинского, сменившего потом Галиновского на посту начальника; титулярного советника Петра Ивановича Флоринского, преподававшего топографию; Владимира Георгиевича Кондратьева (каллиграфия); инженера Александра Ивановича Колосова; врача, коллежского советника Александра Ивановича Сорокина.
Вот и весь список. Как хочется узнать о них чуть больше, ведь они работали в уникальном для того времени учебном заведении, единственном в России. Что-то можно почерпнуть из архива семьи Зосимовских, одного из которых, Владимира Дмитриевича, до сих пор помнят многочисленные ученики. О С.А. Шереметинском известно только то, что он покончил жизнь самоубийством. Отчего и как – неизвестно, а фраза в одной из книг, что «такая судьба образованного, незаурядного человека в старой России была явлением нередким» могла объяснять всё только в приснопамятные времена.
Итак, Вестенька в бурливой, шумной компании подростков, где могут уважать и презирать, любить и ненавидеть. Веселый, открытый нрав Вестеньки не мог не пленить мальчишечьи души, а чтоб он отказался от розыгрышей, артистических выходок, быть не может! Но рядом учились, озорничали и дерзили надзирателям десятки разных характеров. Какова их судьба – не ставших известными, но проживших свои биографии и, может быть, оставивших наследников в нашем городе? По возможности, перечислим всех учившихся рядом с Вячеславом Шишковым.
Земляков мы уже называли. Но рядом с Шишковым мелькают и другие фамилии. Исполняющий делами товарищества министра путей сообщения от 31 декабря 1888 года изволит утвердить казенными стипендиями учеников 1-го класса Федора Цуканова, Сергея Дубинина, Василия Ефремова, Анатолия Егорова, Иосифа Латышева, Василия Луковникова, Евдокима Минаева, Михаила Потанина, Леона Июньского и Вячеслава Шишкова. В первом классе определяется основной контингент льготников, а во втором и третьем только добавилось несколько фамилий, видимо, после нижайших прошений. В том же приказе по II классу назначаются стипендиатами Иван Захарченко и Михаил Макаров, в III – Георгий Крапивин.
За стипендию надо было отрабатывать усидчивостью, покорностью и терпением. А то могли ее и отобрать! Как это сделали с учениками второго класса Комаровым и Кулаковым. Кондуктор же третьего класса Нечаев за какую-то провинность не только лишается стипендии, но и вызывает сердитое предложение начальника училища выдавать стипендию более благонравным ученикам.
Не грех, наверное, назвать соучеников Вячеслава Шишкова кроме вышеперечисленных. Это Иван Беляев, Иван Веселовский, Иван Кулаков, Николай Радкевич, Стефан Самосыгин, Василий Семушкин, Алексей Серебряников, Павел Шафонин и сын рядового Федор Ястребов.
Но мы оставили Вестеньку с его «неудами», и тогда непонятно, почему же ему давали стипендию. Поясним! В точных науках наш герой набирал твердую «четверку». Был непревзойден в пении, и Федор Никитич Хлебников на уроках не уставал повторять: «Вам бы в певческом искусстве искать счастье, а не в технике». Протоиерей же Василий Алексеевич Зосимовский от наслаждения закрывал глаза, когда Вестенька пел псалмы. Напомним, что в Бежецке нынешний кондуктор солировал в церковном хоре, и Закон Божий был для него забавой, а не уроком.
В итоге по всем предметам набирал 42 балла, что ставило его на 11 – 13 место по итогам первого полугодия во втором классе. По предписанию начальника училища К.А. Галиновского в начале 1889 года десять первокурсников, в числе которых и Вячеслав Шишков, стали казенными стипендиатами, т. е. не только освобождены от платы, но и получали по 10 рублей в месяц на прожитие.
Сообщая об этом, учебный отдел Министерства путей сообщения «присовокупляет, что на будущее время при ходатайствах об освобождении учеников от платы необходимо представлять данные об их успехах, поведении и действительной бедности». И следили! Как ни молоды были кондуктора, но пивали и водочку, за что запросто могли вылететь из училища. К началу 1888/89 из 91 учащегося трое выбыли по семейным обстоятельствам, а шестеро исключены.
И снова открутим ленту времени несколько назад. Учебный год имеет свойство кончаться. А с ним и усталое сиденье за партами, строгание досок да шуршание напильника по металлу в душных мастерских. И вот лето! Практика! Почти два месяца будущие кондуктора расставляют вешки и ведут астролябическую съемку местности, решают задачи с помощью эккера и цепи. Им нужно определить окружную границу и внутреннюю ситуацию предполагаемой дачи не менее 200 десятин земли, реки или дороги длиною 4 версты, со съемкой в обе стороны от них на 50 сажен, да провести мензурную съемку в 4 квадратных версты. Представляю мужиков, скептически смотревших на возню «студентов» и изрекавших: «Мерили тут мерили, а цепь оборвалась». Один говорит: «Давай свяжем?» – а другой: «Так скажем!»
Всё практикантами делалось в охотку, потому что новое, потому что «сделал дело – гуляй смело», а кругом деревенское раздолье, солнце, купанье и сверстники. К тому же заканчивается практика и... каникулы! Целый месяц в родных пенатах!!!
Заранее узнав о дне приезда сына из очередного письма, а писал Вестенька часто и длинно, Яков Дмитриевич одевался в парадный костюм и торжественно отправлялся на станцию – встречать. Приняв со ступенек вагона нехитрый скарб сына, степенно шел к извозчику, заранее оплаченному и ожидавшему «господина кондуктора» недалеко от вокзала.
– Трогай! – важно хлопал извозчика по плечу бывший купец-краснорядец и поворачивался к сыну: «Ну, как там, в Вышнем Волочке, твои дела?»
Вестенька, несколько смущенный барским выездом в первый приезд, потом привык к извозчику, нанимавшемуся за четвертак в приезды на Рождество и на Пасху, отвечал односложно: «Хорошо. Успеваю. Лажу с ребятами».
И уже вечером, за чаем, потчевал родных подробностями «бурсацкой жизни».
К первому же святому празднику, а их на деревне видимо-невидимо, затормошил братьев – Алексея и Дмитрия, сестру Маню: «Дадим концерт!»
Те в рот смотрели старшему брату и отказаться не посмели. Да к тому же у каждого хороший голос, псалмы пели с удовольствием и в концерте не подкачали. Собрались гости, попили, закусили, почаевничали и уселись на лавках в ожидании песен. Три сопрано и красивый бас Ве-стеньки составили приличный хор. Потом «господин кондуктор» посолировал. И так гостям понравилось, что отбили все ладоши, аплодируя.
От присутствия Вестеньки ветхий двухэтажный дом на Воздвиженке словно стряхнул с себя возраст и молодел голосами. В первый же день каникул Вестенька обежал любимые места: за кусты орешника под развесистой березой, где в юности часами сидел за книгой, к могучему дубу в три обхвата в саду Мельниковых, к березе в конце сада, на самый верх которой залезал пацаном.
Но не только беззаботному отдыху, шутливым рассказам об учебе посвящал он время. Взрослел, а дела у отца катились по наклонной. Яков Дмитриевич пользовался полным доверием у петербургских купцов, получал много хороших товаров. Но «зеленый змий» до добра не доводит. Когда Вестенька учился на втором и третьем курсах, в Бежецке расквартировался полк военных. Кутежи и охота мало способствовали торговым делам. В лавке пришлось заменять его всё чаще матушке, а приказчики запускали руки в кассу, расхищали товары. Купцы, прослышав про сие, в кредите стали отказывать, потребовали вернуть долги. Пришлось закрыть дело, чтобы рассчитаться.
Вестенька не смог сладить со строптивым отцом, но утешал мать, что, как только закончит учебу, будет помогать семье. Екатерину Ивановну прошибала от этих слов слеза, но она верила сыну и не ошиблась: с первых самостоятельных шагов Вячеслав отказывал себе во многом, но поддерживал родителей.
Каникулы пролетели, и наступает грустная пора расставания. Глаза у всех мокрились с утра, и только уверения Вестеньки, что он скоро приедет, утешали домочадцев. Впереди еще два года учебы.
На втором и третьем курсах Вячеслав Шишков подтянулся в учебе, и трехгодичный курс он закончил с похвальным листом II степени. Похвальные же листы I степени с готовальней получили однокурсники Сергей Гирсанов, Сергей Дубинин и Василий Ефремов.
Акт о завершении теоретического курса торжественно зачитали 8 сентября 1891 года, и пятнадцать полукондукторов разъехались на двухгодичную практику по городам и весям России. А принимали «нижних техников по строительной и инженерной части» в Новороссийске и Архангельске, в Батуми и Ревеле, в Киевском округе и бескрайней Сибири. Вячеслав Шишков направлен поближе – в Вышневолоцкий округ путей сообщения на строительство Березайской плотины, что ныне расположена в Бологовском районе, с окладом в 360 рублей.
Вот где, верно, припомнилось ему прохладное отношение к плотницкому и столярному делу в училище и благодарное воспоминание о летней практике 1890 года, когда второкурсников принуждали самолично выполнять мужицкую работу. Сохранился табель Вячеслава Шишкова за июль – август того года с перечнем работ «по строительно-инженерному искусству». Практикант обязан выполнить с 10 июля по 3 августа: строгание, обтеску бревен, нарубание шипа, земляные работы, бучение фундамента, кирпичную кладку, приготовление раствора, кладку русской и голландской печей. Руководил практикой «гражданский инженер Л. Ежевский».
Итак, Шишков трудится самостоятельно за годовое жалованье в 360 рублей, что позволяет помогать и родителям. На жизнь в Сибири выделяли, к примеру, 600-700 рублей в год, ввиду тамошней дороговизны. Наверное, еще и поэтому Вячеслав уезжает в края будущих героев своего романа «Угрюм-река», несмотря на предостережение деда, что в Сибири его «медведи заломают, комары заедят». Уже на него ложилась основная забота по содержанию семьи, и он взваливает ее на свои плечи, рассчитывая на «сибирские заработки».
Деньги практикантам выделялись не огульно, а с расчетом. Каждому ученику, работающему вне города, положено по 15 копеек в день. На наем лодок отпускалось 6 рублей. Помещение и продовольствие во время ненастной погоды стоило казне 10 рублей. Оценивались и жерди, которые «должны быть от 4 до 5 саженей». Наверное, практиканты на чем-то экономили, что-то перерасходовали, но сие уже арифметика, которая нас не волнует.
Мы простимся с компанейским, неунывным Вестенькой, покинувшим стены Вышневолоцкого кондукторского училища, где он получил прочные технические знания. Они пригодились ему в начале жизненного пути, повели в страну людей, а та страна одарила богатством впечатлений, заточила перо яркого самобытного писателя. |
