Возврат в МЕНЮ

ДВ №40 от 20 ноября 1998, стр. 3, 7

 

Матюнин Рудий Иванович

 
(02.12.1938-22.11.2002)
основатель газеты «Древний Волок» и Альманаха ВИКа, учредитель,
издатель и редактор газеты «Древний Волок» (1993-2002) и Альманаха ВИКа (1997-2002), учредитель Вышневолоцкого краеведческого общества им. М.И. Сердюкова,
председатель ВКОиС (1998-2002), член Союза журналистов.
     

Первый узник

В не столь давние времена Николая Кларка назвали бы диссидентом. Его имя, в общем-то, не очень известно в истории революционного движения. Он не метал бомб под колеса царских карет, не организовывал партий, не входил в руководящие органы «Народной воли». Для нас интересен тем, что стал самым первым узником Вышневолоцкой пересыльной тюрьмы.
Сведения о Николае Степановиче Кларке отыскались в библиографическом словаре о деятелях революционного движения в России, вышедшем в 1930 году. Скупые строки словаря в основном перечисляют деяния революционера и дают мало биографического материала.
Он был сыном учителя, дворянином. Кстати, дворянское звание потом позволит Николаю ставить себя в особое положение в Вышневолоцкой тюрьме.
Родился Николай Кларк в 1856 году, скорее всего в Полтаве, ибо из ссылки он уехал к родителям именно туда. Учился, наверное, в Киеве, где впервые попал в полицейский участок. В 20 лет проникся он свободолюбием, мечтой о равноправии, что и привело его в ряды революционеров. Привлечен он впервые за распространение запрещенной литературы вместе с Александром Ленгником – по делу Флорентия Богдановича.
Было это в августе 1876 года, и содержание под стражей никак не охладило пыл молодого пропагандиста. В ноябре того же года Кларк привлечен к дознанию «за произнесение дерзких слов против государя». Какие и где произносил «дерзкие слова» Николай Кларк, не рассказывается, но, судя по тому, что в январе следующего 1877 года он освобождается из-под стражи и отсылается под надзор полиции, наговорил он немало.
Но и под стражей Николай Кларк не успокоился. Еще не решена окончательная мера наказания за участие в деле Ф. Богдановича, не пришло ожидаемое высочайшее повеление об освобождении за гневливые слова против государя, а Николай привлекается к ответственности за распространение противоправительственных идей среди арестантов морской острожной вахты в Николаеве, где он содержался, а в феврале 1877 года обвинен в оскорблении караула гауптвахты.
Вот такой неумный бунтарь и будет самым первым узником Вышневолоцкой политической тюрьмы! Впрочем, не за перечисленные выше деяния Николай Кларк оказался в нашей пересыльной, чтобы последовать потом в Сибирь. В июне 1878 года его обвиняют в подделке казенных печатей. Правда, через полгода, 30 января 1878 года, он доказывает на суде свою невиновность. Прекращено против него дело о распространении среди арестантов противоправительственных идей. А вот за оскорбление караула бунтарю пришлось отсидеть два месяца в тюрьме. Как мы потом увидим, это наказание ничуть не умерило пыл молодого борца за свободу, и он доставит немало неприятных минут стражам Вышневолоцкой тюрьмы.
Отправлен же он сюда по постановлению суда города Херсона, обвинившего Николая Кларка в преступной переписке с арестантами Чачковским и Морголиным, и «...должен содержаться в этой тюрьме до особых о нем распоряжений». Интеллигентное лицо, прическа с пробором и очки в тонкой оправе заставляют охрану смотреть на него с уважением.
Кларк, по всей вероятности, пользуется этим и не терпит грубого обращения, постоянно подчеркивает свое дворянское происхождение, требует к себе особого отношения. Чем иначе объяснить, что губернское правление просит канцелярию сообщить, «...не видно ли из переписки, из какого звания происходит арестант Кларк, и дано ли знать вышневолоцкому исправнику о звании его».
Проезжая Тверь, Кларк передал через конвоиров письмо отцу, «которого не видел семь лет», в незапечатанном виде. В документах нет текста письма, но то, что оно было политического содержания, говорит переписка по поводу письма аж с Министерством внутренних дел!
Сначала Николай Кларк оправдывает резкое и ироническое содержание письма, «крайность своего положения» и что «оно не будет в обществе сенсацией и толков не произведет». Кларк просит доставить этот «крик души» отцу. Проходит время и под давлением обстоятельств арестант меняет свое мнение, просит не отправлять отцу письмо, написанное под впечатлением минуты, а по прошествии времени добавляет решительное – «уничтожить письмо».
Впрочем, письмо отцу не было единственным в эпистолярном наследстве узника. Он передавал в различные инстанции ходатайства, просьбы, требования. В прошении о скорейшей высылке в Сибирь, «где мне предоставляется возможность уцелеть, ибо от тюрьмы болен», Кларк несколько иронично пишет о себе: «...за два с половиной года сколько и чего-чего я не писал».
Можно, впрочем, и понять арестанта, который содержится в тюрьме и толком не знает своей участи. В одном из прошений он восклицает: «...буду ли я судим? где и за что именно? может быть, я буду сослан, а теперь арестован на срок, то когда мне будет этот срок, ибо сижу я с 1876 года... я в праве спросить: в чем собственно я виноват?.. я выдержу и еще года заключения, но пусть же объявят мне причины моего ареста?»
Ознакомившись с условиями пребывания в тюрьме, Кларк немедленно начинает бунтовать, угрожать самоубийством. Нервический характер, неуспокоенность заключенного действуют даже на тверского губернатора, и тот отступает, объясняя Кларку, что де-юре курение табака в тюрьме запрещено, но при незначительном количестве арестантов в тюрьме возможно. А чтобы успокоить окончательно относительно его дальнейшей судьбы, просит передать, опережая решение суда, что «он предназначен уже к высылке в Восточную Сибирь».
Вы думаете, это успокоило Кларка? Ничуть! В начале декабря он беспокоит письмом «городового врача», называя подробно симптомы своего болезненного состояния: бессонницу, лихорадочное состояние, головные боли, жар, озноб, отсутствие аппетита и даже... «угрюмость, вызванную длительным одиночным заключением».
Как мы помним, Кларк был какое-то время единственным заключенным, но вот камеры начинают заполняться, и тут же отправляется депеша в III охранное отделение с просьбой содержать его в общей камере. Уж какие доводы привел он в доказательство, неизвестно, но, видимо, убедительные, ибо последовало Высочайшее повеление Императора Александра II «...временно помещенным в Вышневолоцкую политическую тюрьму политических преступников дворян Кларка, Ястремского и доктора Чехова содержать в общей камере, с тем чтобы на ночь они были разобщены».
По примеру Кларка и в дальнейшем политические заключенные боролись за свои права. Им разрешили читать не только книги духовно-нравственного содержания, но и по медицине, языковедению. В 1880 году позволено в камерах заниматься работами, которые не требовали инструментов. А В.Г. Короленко даже написал в тюрьме рассказ «Чудная».
О том времени сохранились воспоминания революционера С.В. Ястремского: «Застал в Вышневолоцкой тюрьме одного Кларка. Мы сидим в одиночных камерах. Ни он, ни я не знаем, что это за тюрьма. Потом оказалось, что пересыльная тюрьма для политических заключенных, отправляемых в Восточную Сибирь. Вскоре тюрьма стала заселяться: пришли М. Натансон, П. Чехов, Н.Н. Хазов, Н. Тепляков, Н. Обручников, Н. Кузнецов, Альторф, Л.М. Зак и Лисин, Марголин, Чачковский, Мачтет, Зеников, Молчановы (дядя и племянник), киевский студент Назаров и Сабкович.
Лисин умер от чахотки. Зеников предан суду за оскорбление офицера. Много административных ссыльных из Одессы. Из Варшавы Серошевский и С.А. Лянда, В.И. Чуйко. Из Варшавы привезли тридцать человек, Иванайнен, Князевский, Короленко».
Приводя воспоминания Ястремского, обратим внимание на судьбу Зеникова, осужденного за оскорбление офицера. Но до Зеникова так же бунтовал Кларк. Только полной растерянностью перед политическим из привилегированного сословия можно объяснить отсутствие принятых мер. Сохранилось письмо тверскому губернатору по этому поводу. Вот оно:
«17 декабря 1878 года. Губернатору Тверской губернии.
Вчера, около 11 часов утра, содержащийся в политической тюрьме арестант Кларк был выпущен гулять в коридор. А для того, чтобы не мог разговаривать с содержащимися арестантами, двери другой половины коридора, где содержатся одиночные арестанты, были заперты. Кларк настойчиво стал требовать отпереть их. Когда ему было в том отказано, он стал просить послать за караульным офицером, что и было исполнено. Не прошло и 5 минут, как Кларк опять стал просить послать за офицером, что было исполнено и во второй раз. Не прошло и 2-3 минут, как Кларк, несмотря на то, что у выходных дверей стоял часовой, отворил дверь, оттолкнул часового и бросился бежать, ворвался в комнату к караульному офицеру и нанес ему оскорбление словами, произнося разные бранные слова, которые относились как к офицеру, так и к караулу. По распоряжению офицера он был взят и отведен в свою камеру... Приехав в тюрьму, я нашел Кларка в высшей степени раздраженным, он весь трясся, как в лихорадке. Успокоив его, я сделал ему должное внушение, объяснив ему всю серьезность его поступка, а также и ту опасность, какой он подвергался, если бы часовой в него выстрелил.
Донося о сем, Ваше Превосходительство, я имею честь... дать мне знать, какие мне следует принимать меры для обуздания буянов-арестантов... На основании инструкции смотрители могут посадить в карцер, уменьшить пищу, но карцера в политической тюрьме нет, да исключительно ль лиц привилегированного сословия сажать в карцер, пища же и без того крайне невелика. Караульный начальник Сегин».
И еще один любопытный документ, связанный с прошениями нашего героя. На имя начальника жандармского управления Тверской губернии Николай Кларк отправляет мечтательное письмо, где определяет себе... место ссылки? Буквально по дням расписывает он дорогу в Уссурийский край, на Сахалин или на Амур, «где климат мягче и жить можно». Отправить же себя он предлагает сейчас же, не дожидаясь весны или лета. Приводит убедительные доводы за санный путь по Сибири, предлагает помощь родственников.
Но не получилось Кларку пожить «в мягком климате». Определили его на самый Север, в Верхоянск – полюс холода. И долгой была его дорога к месту ссылки. Отбыл он из Вышнего Волочка 17 июля 1879 года, а прибыл в Якутск только 2 апреля 1880 года, где и получил распределение в Верхоянск. Человек деятельный, импульсивный, Николай Кларк выдержал восемь месяцев бездельничанья и запросил пощады. Выразив раскаяние, попросил допустить его к педагогической деятельности и о переводе в другое место. Но и в том, и в другом ему сначала отказали. Только в феврале 1881 года из Верхоянска Николая Кларка переводят в Дулгалах Верхоянского улуса, где он пробыл два года.
Сломлен дух бунтаря или нет – сказать трудно. В 1883 году его возвращают из Сибири. Поселяется он в Полтаве. Прожив год, в мае 1884 бежит за границу, где следы его теряются. Неизвестно, когда он кончил дни свои, как встретил Октябрьскую революцию, если дожил. Нам же на память оставил обильные документы и фотографию в арестантской одежде. Таким и запомним первого узника Вышневолоцкой пересыльной тюрьмы.

Возврат в МЕНЮ