В моем архиве уже много лет хранятся ксерокопии воспоминаний П.М. Медведева, актера, режиссера, антрепренера. Сколько раз пытался их опубликовать, и всегда встречал непонимание. «Стоит ли это печатать?» – вопрошали собеседники. Вот и кочевали раз за разом одни и те же страницы о том, как автор приехал в Вышний Волочек и каким увидел театр. Кстати, в середине прошлого века, когда П.М. Медведев приезжал в Вышний Волочек, в городе не было постоянной труппы и зрителей тешили гастрольные группы.
Между тем страницы записей Петра Михайловича хранят любопытнейшие наблюдения из жизни актеров. Табу на них было наложено по причине весьма прозаической – уж очень неприглядно выглядят лицедеи в рассказах их товарища. Но что было, то было! Думаю, читатели с интересом прочтут о шалостях актеров, не всегда невинных, поймут и простят их.
Мы приехали в Вышний Волочек 1-го мая, и думали, что явились первыми. Однако оказалось, что благодаря трауру (умер Николай I. – Р. М.), многие товарищи приехали раньше нас. Труппа была та же, что и в Костроме. Встретились радостно. Двое Браво, двое Александровских и я сняли квартиру из двух больших комнат со столом, чаем и прочими удобствами.
Квартира светлая, окна выходили на канал, через который постоянно проходили барки. Все шло прекрасно, мы уже приступили к репетициям, думая открыть спектакли 18-го мая. Неожиданно нас постигло горе, удар судьбы или, вернее, глупость нашего патрона Н.И. Иванова.
Он послал афишу для подписи вышневолоцкому городничему. Тот по случаю траура не подписал, а посоветовал Иванову съездить в Тверь, явиться к губернатору и выпросить у него разрешение на открытие спектаклей. «Что мне ваш губернатор, когда я имею разрешение от директора императорских театров», – отвечал ему Иванов. Но в Тверь Иванов все-таки поехал.
Губернатор встретил любезно, но Иванов грубо всунул в руку губернатора разрешение директора императорских театров. Губернатор просмотрел разрешение и ответил, что это разрешение министерства двора, а он от своего министра сведений не имеет, и потому сперва спросит свое министерство и до получения ответа разрешить спектакли не может. «Когда же вы получите ответ?», – спрашивает Иванов. – «Не знаю, побывайте недели через две», – ответил губернатор. С этой милой новостью антрепренер наш приехал обратно.
Положение наше было нелегкое. Когда мы стали у Иванова просить денег на проживание, – он нам отказал: «Где я вам, палачи, возьму денег, когда нет спектаклей». При этом он предупредил, что служба наша будет считаться со дня открытия спектаклей».
– Чем же мы будем жить?
– Как-нибудь, анафемы, пропитаетесь!
У кого были деньжонки, как, например, у Е.А. Милославской и П.В. Дмитриева, те уехали домой, сказав Иванову, чтобы он им написал, когда получит разрешение. Мы же, неимущие, остались в Волочке и положились на господа. В нашу квартиру переехали еще двое товарищей: трагик Павлов-Веревкин и Поль. Прошло две недели, Иванов опять к губернатору, но ответа из Петербурга еще не было. Иванов едет в Петербург и является в министерство внутренних дел. Отвечают, что никакой такой бумаги от тверского губернатора не получалось. Так Иванов за справками проездил все лето, в конце концов, он в строительном отделении узнал, что тверской губернатор сделал запрос в министерство такого рода: Можно ли разрешить купцу 3-й гильдии Иванову строить новый театр в городе Вышнем Волочке, на городской земле? Воображаю, как Иванов разинул рот при этом известии.
По приезде его из Петербурга мы от него только слышали: «Палачи! Пакости! Анафема!». Я удивляюсь, как мы прожили без денег и без всяких средств это время. Хозяин дома на плату за квартиру махнул рукой, даже давал дрова и топил еженедельно для нас баню. Но кормежку, чай и прочее прекратил. Пищей нас выручал российский дворянин актер Поль. Он имел необыкновенную способность занимать деньги и кредитоваться в булочной, мелочных лавках. Притом он был природный охотник, и не было дня, чтобы он не поймал курицы, гуся или уточки. Охотился он за домашней дичью так ловко, что жалоб на него не было. Только один раз он чуть было не попал впросак: загнал к нам во двор свинку, та своим криком навела на след, но Поль так ловко извинился в ошибке перед хозяином свинки, что они расстались друзьями. Мало того: Поль ухитрился занять у него два рубля. Какой талант!
К нам на квартиру часто являлась покутить вышневолоцкая купеческая молодежь. Эти покровители искусства привозили с собой вина, закуски. Опишу один гадкий случай, происшедший у нас в квартире. Не буду называть виновника-товарища по фамилии, чтобы не омрачить имя уже покойного. К нам часто ездил на квартиру местный богатый купец по фамилии, если не ошибаюсь, Пономарев. Однажды как-то мы были особенно веселы после порядочного кутежа, легли спать.
Проснувшись, купец заявил, что у него пропали золотые часы с цепью. Мы все начали искать, но часов не оказалось. Купец орет: «Грабят!» Что делать?
По некоторым данным, Егор Браво навел нас на мысль, что это дело одного из наших... говорили раньше, что он был подвержен подобной слабости. Мы к нему: отпирается, после долгих уговоров и улик сознался.
– Зачем же ты сделал подобную гадость? Ограбить гостя: как тебе не стыдно!
– Да, мне хотелось мой гардероб поправить, – он износился, а вы знаете, какое я занимаю амплуа. Мне без гардероба невозможно.
Мы его, конечно, ругали, сказав, чтобы он сейчас же возвратил часы. Оказалось, что он их спрятал в земляной насыпи, под баней. Достали часы, отдаем купцу; тот орет: «Кто украл? Говорите, а то сейчас дам знать полиции!» Делать нечего, выдали виновника. Купец предложил, чтобы мы его высекли в бане. В противном, де, случае, он его засадит в полицейскую часть и начнет уголовное преследование. Виновник нас до того возмутил, что мы его решили высечь. Несчастный покорился, и вот талантливого человека отвели в баню, раздели, некоторые держали, а трагик Веревкин принял на себя роль палача.
Теперь, когда я описываю эту скверную историю, признаюсь, мне гадко вспомнить это истязание: но в то время вся Русь так привыкла к порке, что особенной гадливости не чувствовалось. Наоборот, мы думали, что виновник, приняв наказание, как бы этим очистил себя и вновь стал порядочным человеком.
Мы открыли спектакли 18-го августа. Сборы хорошие. Иванов нам выдал малую толику деньжонок. Проиграли в Вышнем Волочке месяц. Всеми правдами и неправдами рассчитались с кредиторами и уехали в Тверь. |
